— У меня получится быстрее и лучше.
Полина работала шустро. Не давая красным каплям упасть в зеленые банки, она меньше чем за минуту полностью выкрасила в красный цвет покрытую бумагой доску.
Аркадий сказал:
— Значит, когда жидкий красный натрий просочится сквозь бумагу и соединится с сульфатом меди, они разогреются и вспыхнут?
— Попросту говоря, да, — Полина достала из плаща блокнот и ручку и быстро записала номера красок и время с точностью до секунды. С покрашенной доской и кистью в руках она побрела вдоль ряда обломков.
Аркадий пошел за ней.
— Я по-прежнему считаю, что тебе куда лучше будет пройтись по парку или посидеть с кем-нибудь за клубничным пломбиром.
Машины на площадке были помятые, ржавые и ободранные. «Волгу», например, так скрутило, что одна ее ось смотрела в небо. В тупоносой «Ниве» руль начисто проткнул переднее сиденье. Они прошли мимо «Лады», у которой блок цилиндров зловеще покоился сзади. Площадку окружали темные корпуса заводов и военных складов. По реке змеей проскользила последняя за этот вечер «Ракета».
Полина положила красную дощечку на тормозную педаль четырехдверного «Москвича» и написала цифру 7 на левой передней дверце. Увидев, что Аркадий приближается к другим шести машинам в конце площадки, она сказала:
— Лучше подождать.
Они сели в «Жигули» без ветрового стекла и колес. Отсюда была хорошо видна вся площадка и другой берег реки.
— Бомба внутри машины, Ким снаружи. Не слишком ли много? — спросил Аркадий.
— Во время убийства эрцгерцога Фердинанда, — ответила Полина, — с которого началась первая мировая война, в разных точках пути его следования находились двадцать семь вооруженных террористов с бомбами.
— Вы изучали политические убийства? Но Руди был всего лишь банкир, а не наследник престола.
— При нынешних нападениях террористов, особенно на западных банкиров, бомба в автомобиле — оружие избранных.
— Вы и это изучали? — приуныл он.
— Я все еще не могу понять, откуда столько крови в машине Руди, — призналась Полина.
— Уверен, что разберетесь. Знаете, в жизни есть много чего, кроме… смерти.
«У Полины черные локоны девушки с картины Мане, — подумал Аркадий. — Ей бы кружевной воротничок и длинную юбку, да сидеть за ажурным столиком, и чтобы на траве играли солнечные блики. А она на пустыре в развалившейся машине рассуждает о мертвецах». Он заметил, что ее глаза следят за ним.
— Вам действительно дома нечем заняться? — спросила она.
— Погоди, — сказал Аркадий. Разговор каким-то образом безо всякой логики вновь вернулся в прежнюю колею.
