- У меня родители в анабиозе спят, - продолжил я, глубоко вздохнув. - Я умру уже к тому времени когда долетим, а они только проснутся.
- Не умрёшь, мы обязательно выберемся.
- От старости умру. Лететь ещё девяносто два года. Только тогда транспорта на место прибудут. Мы же вылетели всего три года назад. Мне сейчас тридцать три, вот и посчитай.
Не страшно, ты же проживёшь полную жизнь. Это тоже важно.
- Хватит девке на уши приседать, - крикнул мне Славка, привстав как заправский казак в стременах. - Ты лучше туда глянь.
Он показывал куда-то вправо. В пустоши медленно двигались фигуры. Много, штук сорок, не меньше. Формы сложно было угадать. Они постоянно менялись. Единило только бледно-зелёное свечение, исходившее от каждой фигуры. От абстрактных тел═вниз свисали полупрозрачные щупальца, которые осторожно касались песка и тут же отдёргивались, словно он причинял им боль. Щупальца вздрагивали, сокращались к текучим кляксам сборщиков, а потом снова плавно тянулись к земле.
* Уур-Чоомак, говорит, что это песчаные сборщики, - сказал мне Слава, с любопытством рассматривая новых персонажей, а потом обратился к начальнику каравана: - Что они делают?
- Песок просеивают, - пискляво ответил тот.
- А зачем?
- Проклятие на них. Они ищут ключ от проклятия, - говорил Уур-Чоомак с явной неохотой, словно ему была лично неприятна сама тема разговора.
- А что это?
- А они это и сами не знают.
- Как не знают? А зачем тогда ищут?
- Как найдут, так поймут.
- А вон ещё смотрите, - сказал Слава, показав на другую группу флуоресцентных духов. - Это тоже сборщики?
- Нет, - коротко бросил главный караванщик, после чего закрыл глаза и приподнял смешную острую мордочку вверх.
- А кто тогда?
- А это значит, что нам пора прибавить ходу.
- Зачем?
Уур-Чоомак не ответил, только громко тявкнул. Весь караван встрепенулся. По ездовым духам прошла волна искр, а потом они начали светиться изнутри. Сначала тускло, потом всё ярче и ярче, покуда не стали похожи на тлеющие в ночном костре угли. Под шкурой верховиков стала заметна мерная пульсация каких-то органов. Если закрыть ладонью яркий фонарик, то станут видны размытые очертания костей, сухожилий и вен, а рисунок на коже превратится в разводы на ровном свечении. Так и здесь, только вместо алого цвета - ярко изумрудный, а вместо фонарика под ладонью - натуральный прожектор внутри ездовых духов. На лица и тела седоков упал зелёный отсвет, придавая им сказочный и немного потусторонний вид. Вместе с тем духи стали набирать скорость. Мерное движение камней под брюхом чудовищ сменилось быстрым мельтешением, размытых контуров. Дальние пейзажи из статичных картин превратились в подвижные панорамы.
