посмотреть, получил ли Брэд все по своему заказу. Уровень моего стресса значительно упал, а Элли казалась более спокойной и, менее стремящейся избавиться от Роуз. Напоминание
Элли, что она являлась единственной кого я трахал, делало чудеса с ее поведением.
Смех было первое что я услышал, зайдя на кухню. Глубокий смех Брэда
сопровождался женским. Я последовал за звуком до задней части кухни и нашел Брэда
покрытого чем-то похожим на муку, пока Роуз схватившись за живот смеялась до
невменяемого состояния. Роуз повернулась посмотреть на меня.
У меня стянула в груди от вида ее смеющихся глаз. Их голубизна казалась знакомой,
но в этом было что-то большее. Словно я уже видел ее смех. Слышал ее смех. Наблюдая за
ней, я почувствовал такую боль в груди, в которой не было смысла. Как будто я . . . скучал по
ней. Но я даже не знаю ее.
Слишком быстро ее улыбка пропала, и она смахнула слезы, которые катились, пока
она так сильно смеялась. Она перевела свой взгляд на Брэда. Я заставил ее нервничать, но я
никогда и не был с ней мил. Она была просто работником, которого я нанял. Я собирался
уехать в ближайшее время. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей.
Простите, босс. Я пытался дотянуться до вон той верхней полки и пакет с мукой
упал на меня, и, ну, вы видите что произошло, - объяснил Брэд по-прежнему
смеясь. Я оторвал свой взгляд от Роуз и перевел его на Брэда. Он подмигнул ей и
начал безуспешно стряхивать остатки муки. Ему был необходим душ. Я был бы не
против, если бы он проложил некую дистанцию между собой и Роуз.
Роуз
Светлые локоны волос Фрэнни подпрыгивали, пока она бежала ко мне от кромки
воды. Миссис Бэйлор сидела под дубом с фруктовым напитком в руках и соломенной шляпой
с широкими полями на голове. Они вдвоем подружились и, миссис Бэйлор предложила
присматривать за Фрэнни, пока я работала. Она сказал, это дает ей возможность чем-то
заняться и у неё будет кто-то, с кем она могла проводить время.
В жизни Фрэнни никогда не было никаких бабушек и дедушек, но она хотела семью.
Это было то, что она всегда замечала у других детей, то, как они были окружены мамой, папой, братьями и сестрами, бабушками и дедушками, кузенами, тетями и дядями — и она
страстно желала того же для себя. Но это было единственной вещью, которую я не могла ей
дать, потому что у меня самой не было семьи. Как приемный ребенок, с тех пор как мне было
пять лет и, пока я не сбежала в шестнадцать, в моей жизни был только один человек,
