В числе тех, кто заполнял квартиру, начал различать знакомые лица, виденные на экране телевизора. Прошел в дверь, ни на кого не глядя, известный писатель Леонид Леонов, начавший творческий путь с благословения Максима Горького.
Появился молчаливый композитор, чьи песни пела вся страна. Вошел широкоплечий эстрадный певец и другие столь же популярные люди.
Джуна всем уделяла одинаковое внимание, а как случилось с эстрадным певцом – вообще никакого внимания не уделила. Видимое исключение составляли двое – Аркадий Райкин и Роберт Рождественский. С ними она удалялась в маленькую изолированную комнату и проводила сеанс более длительный.
В эту маленькую комнату пригласила она и меня после долгого ожидания. Впрочем, я не спешил, осваивался с необычайной обстановкой. В тот день со мной пришла к Джуне знакомая журналистка К., женщина средних лет. Но с иной целью, чем я. Не писать. Лечиться. Упросила Джуну обследовать себя.
Встала Джуна перед К. и словно начала читать, глядя на больную, как на афишу, не поднимая рук:
– Хронический холецистит. Беспокоит давно.
– Часто тошнит.
– Шейный позвонок забит солями.
– Гинекология в порядке.
Нарушение нервной вегетативной системы.
– В целом здорова. Предрасположения к раковым опухолям – нет.
Моя знакомая стояла онемевшая. Довольная произведенным эффектом, Джуна пояснила:
– Это я диагностировала общее состояние. Но могу каждый орган в отдельности проверить. И глаза, и уши…
Тишина длилась недолго.
– Дайте мне кафедру и институт. Я хочу раскрыть медикам глаза, – заговорила она вдруг с яростью, обращаясь к нам, журналистам. Так я впервые услышал и увидел Джуну в роли проповедника, хотя, честно говоря, не придал особого значения ее словам. Лечить и диагностировать – считал возможным. Но дать кафедру и институт?!
Спустя семь дней после первого стихотворения, посвященного Джуне, И. Панова написала стихи, поддавшись страстному желанию своей героини передать людям свой дар.
Один человек научился летать
и было ему удивительно просто,
ну, скажем, рукою до тучи достать,
хоть был он не очень высокого роста.
Он сам не гадал, отчего, почему,
летал – вот и все. Но гадали другие,
за что от рожденья достались ему
высокого неба поля голубые.
А он улыбался: «Я вас научу.
Хотите лететь? Я открою секреты.
Вы только поймите, что я не шучу,
поверьте в себя – и сумеете это».
Но люди смотрели, как быстро с земли
он вверх поднимался свободно и смело,
да только поверить в себя не могли.
