Он остановился у этого дома на окраине селения, забыв про летучую мышь, забыв о стремлении поскорее покинуть деревеньку.
– Ты не здешний? – спросила женщина.
Дини показалось, что она только что плакала. Он покачал головой, отступив на один шаг, хотя в хозяйке, как и в самом доме, не было ничего настораживающего.
– Голодный?
Мальчик кивнул, спохватившись, испытал мгновенный стыд и замотал головой. Женщина восприняла это по-своему.
– Зайди, я накормлю тебя. Еды немного, но кое-что есть.
Дини сделал шаг к крыльцу, отступил назад.
– Спасибо, тетя. Меня уже покормили.
Она улыбнулась.
– Зайди, не бойся. Даже если ты не голоден, никогда не помешает покушать плотно. Особенно одинокому мальчику. И негоже идти ночью по лесу.
В ее голосе послышалось усилие, которое она прилагала, чтобы не разрыдаться. У нее что-то случилось. Горе с кем-то из близких. Дини не мог ей отказать. И еще он вспомнил о летучей мыши. Вряд ли тварь потеряет его окончательно, раз уж прилетела за ним в деревню, но это был хоть какой-то шанс.
Вслед за женщиной Дини вошел в дом.
Когда хозяйка усаживала его за стол, она тихо сказала:
– Не смотри туда.
Это относилось к чему-то, что находилось в дальнем, самом темном углу большой комнаты, из которой и состоял этот дом.
Женщина поставила перед ребенком миску, наполнила ее жиденькой, но вкусно пахнущей кашицей, положила рядом кусочек пшеничной лепешки. Самый дорогой сорт хлеба в этих местах. Дини заставил себя смотреть перед собой. Родители учили его правильно вести себя в гостях. Если хозяева что-то просят, это надо выполнить в первую очередь.
Поначалу это оказалось несложно.
От каши, на вид не очень аппетитной, пахло сказочно, и этот аромат с легкостью отогнал любопытство, замешанное на едва уловимой тревоге. Дини понял, что его нельзя назвать сытым. Он лишь приглушил голод благодаря старикам, живущим на другом конце деревушки. Пока он ел, женщина дважды отходила к темному углу, и Дини догадался, что там стоит топчан, на котором… кто-то лежит.
Когда мальчик вычистил миску остатком лепешки, женщина что-то сказала лежащему, и ее голос переполнила скорбь. Дини не смог отводить глаза и посмотрел на женщину. Она стояла подле ребенка, мальчика чуть младше самого Дини. Он почувствовал, что мальчик тяжело болен.
Ему стало не по себе. Примешивался стыд. У этой милой женщины ребенок, наверное, при смерти, но она пригласила в дом чужого. Не просто пригласила. Накормила, предложила ночлег. Дини почувствовал сильное желание что-нибудь для нее сделать.
