Она изменилась. Стала более женственной, с удовольствием отметил, что из её тела пропала та худоба, которая была раньше. Волосы стали длиннее и спадали сейчас на спину пышной волной. Она стояла спиной ко мне, точнее, полу боком, и я снова и снова ощупывал взглядом её тело. Руки дрожали, до такой степени мне хотелось прикоснуться к ней. Надя улыбалась подругам, её лицо словно озаряло все вокруг. Да разве и могло быть иначе?
Услышал, как её поздравили с пройденным тестом, и снова во мне кольнуло то привычное чувство гордости за свою девочку. Сам того не замечая, улыбнулся, и в этот момент Надежда направилась к машине. Нужно было срочно догнать её, не позволить уехать, и я, не раздумывая, направился к ней.
Услышав мой голос, она замерла. Превратилась в статую, и я почувствовал, как дрогнули мои губы в слабой улыбке. Она поворачивалась ко мне словно в замедленной съёмке, и когда все же увидела, прошло ровно три секунды, прежде чем накинула на себя купол безразличия. Но этого момента хватило, и я увидел все. Шок, удивление, страх, надежда, радость и сменяющая все это обида… А потом передо мной предстала холодная девушка, словно встретила давнего знакомого.
— Антон?
Я так и не смог понять, было ли это вопросом или же утверждением, произнесла так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее. На секунду позволил себе прикрыть глаза, смакуя звук ее голоса. Черт, это пытка, гребаная пытка…
Ее голос изменился, стал более глубоким, с какой-то неповторимой интонацией, которую даже удивление было не способно перебить.
— Ты так удивляешься, будто привидение увидела, — улыбнулся ей, стараясь не выдать те чувства, что переполняли меня.
Надя явно нервничала. Она прикусила нижнюю губу, и я мысленно простонал от этого движения. Видел, что она на мгновение дернулась в мою сторону, но потом остановилась и продолжала стоять на месте, смотря, молча на меня.
— Я не верю в привидений, Франц. Только в монстров, — сказала это и дерзко улыбнулась.
Было видно, что она растеряна, хотя и старается это тщательно скрыть. И это, черт возьми, у нее получалось все лучше и лучше. Взяла себя в руки, и теперь я понял, что она возвела между нами стену равнодушия. Если раньше я мог читать ее, как открытую книгу, то сейчас видел перед собой совершенно другого человека. И лишь сжатая в руках сумочка выдавала степень ее волнения. Лицо же теперь было маской без каких-либо эмоций.
Я не стал комментировать ее слова, и продолжил.
