А однажды увидел на палубе шлюпа чайку бездыханную. Наверное, со всего маху зацепила снасти корабельные и разбилась насмерть, несчастная. Поднял ее, удалил все внутренности с костями, как положено, заодно и головку почистил. Подсушил шкурку, изготовил каркас из проволоки, взятой у баталера (ох и жадина, скажу я тебе, — пока не сослался на приказ Андрея Петровича, все мялся: дать или не дать…). Набил чучело пенькой, зашил аккуратненько, расправил перышки, клювик чуть-чуть приоткрыл для живости. Прикрепил к подставочке, изготовленной плотником по моей просьбе и покрытой лаком… Получилось вроде бы как и ничего, и с бьющимся сердцем пошел показывать свою работу Андрею Петровичу.
А тот как увидел чучело, так чуть ли не расплакался от радости. И так его покрутит и эдак. «Да у тебя, — говорит, — Матвей, золотые руки! — и поставил чучело на книжный шкаф. — А сможешь ли чучело морского зверя сделать, к примеру, тюленя?» — спрашивает. Я так и опешил. Не знаю, мол, но могу попробовать. Только для этого потребуется много толстой проволоки для каркаса и пеньки. «Проволоку, причем специальную, закупим в Копенгагене, а с пенькой, сам понимаешь, проблем не будет». И с тех пор, Макар, я почувствовал, что Андрей Петрович стал ко мне как-то по-другому относиться, ну, не просто как к прислуге. А мне страшно — вдруг, что сделаю не так, не оправдаю его доверия, — и тревожно посмотрел на Макара.
— Оправдаешь, Матвей, обязательно оправдаешь, — успокоил тот товарища. — У тебя, видать, талант по этой части, — вздохнул Макар, видимо, сожалея, что у него, как ни крути, такого таланта не просматривается…
Тут раздался звонок колокольчика, и Матвей метнулся к дверям адмиральской каюты.
* * *
Узнав, что полномочный министр и чрезвычайный посланник нашего двора в Дании, барон Николаи, возвратился из загородного дома, Беллинсгаузен с Лазаревым собрались поехать к нему.
— Ну что, Андрюша, готовься встречать своих помощников-натуралистов, — бодро сказал Фаддей Фаддеевич перед отъездом. — Посмотрим, что это за гуси такие иноземные… Мы пришли в Копенгаген первыми, поэтому выбирать ученого в нашу экспедицию будешь по своему усмотрению.
— Дай-то бог, Фаддей! Удачи! — напутствовал его Андрей Петрович.
* * *
Из поездки Фаддей Фаддеевич вернулся мрачнее тучи.
У Андрея Петровича, с нетерпением ожидавшего его возвращения, засосало под ложечкой…
— Вот сволочи! Трусы! — негодовал капитан, стараясь не встречаться с его взглядом, широким шагом меряя адмиральскую каюту.
