Глава VII. Криптограмма: шифр или код?
У нас нет дневников писателя, но есть роман о Воланде, Мастере и Иешуа Га-Ноцри. Там все сказано, только надо уметь это «все» прочитать, ибо роман – огромная криптограмма, зашифрованный текст, адресованный будущему читателю. Или – я часто об этом думаю – ушедшему.
А. Зеркалов[63]
Не должна быть упущена и открывшаяся возможность формирования нового взгляда на вещи.
М. О. Чудакова[64]
Если роман такого типа действительно рассматривать как криптограмму, зашифрованный текст, в чем невозможно не согласиться с А. Зеркаловым, то, прежде чем приступать к процессу собственно расшифровки, необходимо определить методы и направление этой работы. Или, иными словами, четко обозначить с самого начала характер инструмента исследования. Ведь вскрытие криптограмм повседневной, рутинной работой никак не назовешь, а работа без метода или хотя бы определения целей, приемов, терминологии (а именно с них должно начинаться любое исследование, не говоря уже о работе с криптограммами) вряд ли может быть успешной.
Согласившись с утверждением А. Зеркалова в принципе, все же вынужден внести уточнение в терминологию: в данном случае о зашифровке в точном смысле этого слова не может быть и речи. В процессе зашифровки и расшифровки круг участников заранее строго определен, ими принимается максимум мер для предотвращения несанкционированного доступа к содержанию информации. Здесь же наоборот: предполагается прочтение скрытого смысла широким кругом читателей; то есть речь может идти не о зашифровке, а об элементарном кодировании, пример которого дал сам Булгаков в «Театральном романе», где под названием пьесы Максудова «Черный снег» явно подразумевается булгаковская «Белая гвардия».
Следовательно, задача сводится к вскрытию системы такого кодирования, то есть к выявлению примененного Булгаковым алгоритма. А это – уже вполне решаемая задача, поскольку сам писатель вряд ли был заинтересован в излишне глубоком сокрытии истинного смысла, так как это противоречило бы основной цели создания романа: довести до читателя комплекс определенных идей.
Конечно, пример с «Черным снегом» может быть применен в данном случае как один из простейших, поскольку, как выяснилось, использованный Булгаковым арсенал кодирования весьма широк, а приемы в ряде случаев являются непростыми. С другой стороны, система такой степени сложности, какой является связный текст романа, не может не представлять широкого круга альтернативных возможностей для «расшифровки» (прошу простить использование пусть «неправильного», но установившегося в булгаковедении термина), что во многом облегчает задачу. Иными словами, в такой сложный «черный ящик», созданный по законам не криптографии, а литературного творчества, должно существовать много «входов» – ведь кодирование является лишь вторичным процессом, накладываемым на основной – создание фабулы романа.
