– Интересно, как она оказалась во дворце? – продолжала упрямиться Хасеки. – Попала в плен к пиратам или ее купили у работорговцев? Вы знаете, матушка, у таких девушек часто бывают нехорошие болезни. Аллах, храни повелителя…
– Гюльбахар! – голос пожилой женщины неожиданно стал громким и резким. – Руслану нам поручили. Гюльдане Султан, которую я считаю своей приемной матерью, перед смертью передала свою приемную дочь Ай Бале Ханым. А та – мне. Так что мы для сиротки считаемся приемными матерями.
«Теперь все ясно, – подумала Гюльбахар. – Вот почему Валиде Султан приняла девушку у себя в покоях и разговаривала с простой наложницей, не стесняясь служанок, забыв о том, что она мать повелителя».
Хасеки поднялась, попросила разрешения удалиться и, слегка поклонившись, попрощалась с Хафзой Султан. Она поняла, что Валиде непременно отправит девушку в покои к сыну. Ее словно обожгло огнем.
Гюльбахар страдала у себя в покоях, а в это время Руслана ждала, не помня себя от счастья, и, чтобы хоть как-то скрасить ожидание, вышивала. От волнения она несколько раз уколола палец. Она каждый раз вскрикивала от боли, но продолжала работу. После намаза все разошлись по своим покоям, и лишь стражники стояли в коридорах дворца, освещенного дрожащим светом свечей и факелов. В этот миг затишья в коридорах гарема вновь зазвенел голос Русланы.
Хафза Султан знала, что той ночью ее сын спит один, и пришла в покои повелителя.
Султан Сулейман, сняв кафтан, в нижнем платье лежал на седире перед окном. Хотя он и растерялся, но тотчас взял себя в руки. Причина растерянности была проста. Он не успел спрятать рюмку, стоявшую на инкрустированном слоновьей костью и золотом столике у изголовья. Мать сразу все заметила, но ничего не сказала. С того самого дня, как Сулейман еще в Манисе начал пить, это стало уже надоевшим обычаем. Сулейман любил греческую ракию, которую привозили с островов Эгейского моря, а мать знала, что сын иногда по вечерам позволяет себе пригубить бокал-другой, но делала вид, что не догадывается о происходившем. Так вышло и тем вечером. Падишах поцеловал матери руку и приложил ее ко лбу. А мать погладила его по спине.
– Ты слышишь?
– Разве можно не слышать, матушка?
– Ты когда-нибудь слышал такой красивый голос?
– Сегодня ночью он звучит еще прекраснее.
– Я сказала этой девушке сегодня: «Нашему повелителю очень понравился твой голос». Ты бы видел ее радость. От счастья сегодня она еще лучше поет.
