Хюррем попала во дворец именно в те печальные, одинокие и полные боли для Джафера дни. Ее звали тогда Александра. Кажется, они были одного возраста. Слуги смеялись над ней: «Пятнадцатилетняя проказница!» Вот и Джаферу было примерно столько же лет.
Непокорной была Александра, которую в глаза и за глаза все называли московиткой. Эта славянка была с норовом. Если хоть какая-то мелочь была ей не по нраву, она мгновенно взрывалась, ставила все и всех на голову, не слушала ни самого падишаха, ни Валиде Султан. Даже ее поход в баню превращался в проблему. Вместе с ней в гарем попала татарская девочка из Крыма, Мерзука, и они с Александрой часто сидели вдвоем, забившись в угол. Иногда по ночам Джафер слышал, как Александра плачет. А еще по ночам, когда откуда-то издалека, с моря, оттуда, где стояла Девичья башня[9], мягко струился лунный свет, он слышал песню на непонятном ему языке. Голос Александры иногда журчал ручейком, но чаще всего срывался с ее губ не то тихим стоном, не то шепотом. Ясно было, что в песне ее – тоска по родине. Наверное, она очень тосковала по родному краю, по родному селению. Вспоминала, наверное, о матери, об отце. Джафер тогда делал вид, что занимается чем-то важным, и ждал, пока Александра не допоет.
Он видел, как из родников глаз девушки по щекам стекают жемчужинки слез. Девушка тоже ведь была несвободна. И вот в одну из таких ночей их взгляды встретились.
Он решил немедленно взять себя в руки и уйти, но девчонка, которая только недавно начала учить турецкий, неловко растягивая слова, произнесла: «Не уходи! Кто ты?»
– Джафер.
– А я – Александра Лисовская.
– Почему ты плачешь?
– Просто плакать. Не умею сказать.
Джафер усмехнулся.
Девчонка путала слова и к тому же плохо выговаривала букву «р», вместо этого у нее получалось нежное «г». И так она продолжила говорить и потом, долгие годы. Даже сейчас, когда Хюррем Султан начинала нервничать, кричала она, картавя: «Скажите всем стагшим агам. Таков наш пги… пги… пгиказ!»
Но теперь больше никто над ней не смеялся.
Той ночью Александра сказала: «Не говори никто. Пусть будет стгашная тайна. Наш тайна».
Эта тайна стала первой тайной русской наложницы Александры и Джафера. Им предстояло придумать еще много общих тайн. Платой за эти тайны были пугливое уважение, которым пользовался в гареме Черный Джафер, и небольшое состояние, которое ему удалось скопить.
Сколько долгих-предолгих лет осталось позади? Тридцать? Или сорок? Скандальная наложница стала одной из самых влиятельных женщин мира. Да и Джафер теперь был не тем несчастным, всеми понукаемым и побиваемым скопцом, которого каждая женщина двора норовила обсмеять: «
