Вход в трактир был со двора, а другой и въезд во двор – со стороны Столешникова переулка.
И вот на тротуаре около этих ворот я увидел огромную фигуру, в коротком летнем пальтишке, в серых отрепанных брюках, не закрывавших разорванные резиновые ботики, из которых торчали мокрые тряпки. На голове была изношенная широкополая шляпа, в каких актеры провинциальных театров изображают итальянских бандитов. Ветер раздувал косматую гриву поседелых волос и всклокоченную бороду.
Я подошел ближе. Он правой рукой шарил в кармане и сыпал на ладонь левой копейки. Я взглянул в лицо.
– А…
Я узнал Саврасова, когда-то любимого профессора Училища живописи, автора прославивших его картин «Грачи прилетели» и «Разлив Волги под Ярославлем»…
Много я видел его этюдов и рисунков по журналами все на любимую тему – начало весны.
– Алексей Кондратьевич, здравствуйте.
– Погоди… четыре… пять… – считал он медяки.
– Здравствуйте, Алексей Кондратьевич!
– Ну? – уставился он на меня усталыми покрасневшими глазами.
– Я – Гиляровский. Мы с вами в «Москве» в «Волне» работали.
– А, здравствуйте! У Кланга?
– Да, у Ивана Ивановича Кланга.
– Хороший он человек… Ну вот…
А сам дрожал, лицо было зеленое…
– Вот собираюсь опохмелиться. Никак не могу деньги собрать, за подкладку провалились.
– Вот что, Алексей Кондратьевич. Пойдем ко мне, – предложил я, – выпьем, закусим…
– Куда же это?
– Вот рядом, в дом, где балкон.
Он вдруг поднял голову, воззрился на что-то, посвежел, помолодел как-то сразу, глаза загорелись. Ткнул меня в бок, а правой рукой указывал на крышу церкви напротив, на углу Петровки.
– Гляди, гляди!..
По крыше тихо сползала лавина снега, а на ней сидела ворона, что-то торопливо, энергично долбившая клювом. Лавина двинулась быстрей, нависла на миг всей массой над тротуаром. Часть ее оторвалась и рухнула вниз, распугав, к счастью благополучно, прохожих, а на другой половине, быстро сползавшей, ворона продолжала свое дело. И когда остальное снежное плато рухнуло, ворона приподнялась, уселась на самом жолобе и стала глядеть вниз на упавший снег: то одним глазом взглянет, то повернет голову – и другим…
– Какая прелесть!.. – радовался старик.
Должно быть, убедившись, что все потеряно, ворона улетела, и снова потух старик.
– Пойдемте, – позвал я его и взял за руку.
– Лучше бы в трактир, напротив. Да вот деньги-то… – И он опять зашарил в кармане.
– Денег-то у меня тоже нет.
Я взял его за руку, и мы зашлепали по растаявшему тротуару.
