Под «Веселой козой» | страница 12



– Это персы-душители. Надо бы их добить. Притворяются, мерзавцы, я их знаю.

Он снял со своей шеи петлю – довольно тонкий, длинный волосяной аркан, показал мне и стал меня благодарить за спасение. Аркан он свернул и сунул в карман, потом пощупал недвижимо лежащих персов и сказал:

– Кажется, готовы. А вернее, притворяются. Надо кинжалы взять. А то неравно, того и гляди, сзади пырнут.

Он вынул из ножен кинжал у одного, а я у другого.

– В канал бросим.

Мы шли между запертых ларей. Он опирался на мою руку, не раз принимался говорить, но тотчас хватался за горло и замолкал. Ни одного человека мы не встретили по дороге.

Вот и канал и узенькие лавы через него прямо к единственному освещенному зданию Караван-сарая. На середине он остановился, оперся на перила, бросил кинжал в воду. Я сделал то же.

– Ну, теперь ничего, отдышался, – прохрипел он. – Я, знаете, с «мельницы» шел. Выиграл тысячи две, но эти самые фансегары и выследили. – И он опять принялся благодарить меня…

Я предложил проводить его домой.

– Я уже почти дома. Здесь, в Караван-сарае, номер снял.

Из бокового кармана он вынул толстую пачку сотенных, развернул ее и подает мне.

– Возьмите, сколько вам нужно. Пожалуйста, не стесняйтесь. Ведь если бы не вы…

Я отказался наотрез…

У входа в Караван-сарай мы расстались по правилам «бывалых людей», т. е. не спросив друг у друга имени-отчества.

Я пошел по набережной к Главному дому, чтобы добраться до своей квартиры в Кунавине, на противоположном конце ярмарки. Там тоже немало притонов было, но одиночных, а «Самокаты» – оптовый разврат.

Шел я и думал: «А где-то когда-то я его видел».

Потом на «мельнице» Кузнецова мне указали и самого атамана шайки душителей во время такой сцены.

Большая комната, несколько столов, около каждого – два стула, для банкомета и дольщика, помогавшего считать ставки. Вокруг каждого стола те же игроки, что и на Кунавинской «мельнице», перекочевавшие сюда на ночь, выстроились сплошной стеной в два-три ряда, причем задние делали ставки через головы передних, и многие из них, главным образом азиаты, видимо, не пользовались доверием. Только и слышны были возгласы банкомета:

– Ты сколько, Ахмет, ставишь?

– Какая твоя карта, Визирь?

– Дывинадцать рублей. Три сбоку.

Восьмерка выиграла, дольщик подвинул к Ахмету двенадцать рублей.

– Зачем дывинадцать? Мы ставили девытнадцать.

На спор выросла огромная фигура с ястребиным носом и черными глазами навыкате. Это и был гроза «мельницы», известный тогда всем атаман шайки душителей Али-Бер. Сразу, одним жестом, прекратил он спор.