Легенды таинственного Петербурга | страница 51



Фесслер удивительным образом сочетал в себе черты кабинетного ученого, пламенного проповедника и неутомимого борца «за чистоту рядов». Он постоянно вскрывал какие-то злоупотребления, обличал нерадение, указывал на упущения и т. д. Любимым объектом его критики было невежество священников, сначала католических, а потом протестантских. В 1809 году он был назначен профессором кафедры восточных языков и философии в Санкт-Петербургской духовной Александро-Невской академии.

Сперанский покровительствовал Фесслеру и на академическом, и на масонском поприще. Михаил Михайлович вступил в «Полярную звезду» и озаботился тем, чтобы об этом стало широко известно. Ложа быстро стала одной из самых популярных в столице. Вероятно, тогда Сперанскому пришла в голову мысль использовать ее как инструмент своих всеобъемлющих государственных преобразований. Он хотел развернуть их в двух направлениях: Церковь и само масонское движение. В отношении Церкви план его был таков. Предполагалось основать новую масонскую ложу, дочернюю по отношению к «Полярной звезде», а потом – сеть «филиальных» лож по всей империи, куда приглашались (или обязаны были) вступать «наиболее способные из духовных лиц». Главной целью этого объединения было резкое повышение образовательного и нравственного уровня православного духовенства. Фесслер, на попечение которого должны были поступать питомцы новых лож, неустанно сигнализировал о «неудовлетворительных познаниях» и «прискорбных нравах» слушателей и преподавателей Академии. Этими сообщениями Фесслер нажил себе множество врагов среди служителей Церкви, однако Сперанский относился к ним со всей серьезностью. Михаил Михайлович сам был выходцем из этой среды, «отведал и семинарской каши, и академических пирогов», так что настроения Фесслера он, по-видимому, вполне разделял. Оригинальная идея Сперанского и Фесслера реформировать российское духовенство по масонскому образцу не нашла понимания у современников и во многом способствовала «демонизации» обоих реформаторов.

Планы государственного секретаря по поводу масонства были не менее замечательными. Сперанскому удалось убедить Александра, что «Полярная звезда» – наилучшее из всех масонских собраний. Царь даже обещал ему поставить ее во главе всех остальных масонских лож в России. Это привело бы к тому, что Фесслер становился номинальным главой российского масонства, а Сперанский был бы его «серым кардиналом». Такая ситуация никак не устраивала И.В. Бебера и всех членов капитула Феникса. Они стали видеть в Фесслере и Сперанском соперников и начали плести интриги против них (о святом масонском братстве здесь лучше не вспоминать…). В российском масонстве назревал нешуточный конфликт. Сперанский, однако, и не думал останавливаться. При его активном содействии в 1810 году министром полиции был назначен масон генерал-лейтенант Александр Дмитриевич Балашов, член лож «Палестина» и «Соединенных друзей». Он обратился к руководителям лож России с письмом, в котором объяснялось, почему правительство решило вмешаться в деятельность братьев. Главными причинами назывались следующие: некоторые ложи «слишком поспешно» принимают в свои ряды «неблагонамеренных лиц», а, кроме того, отголоски спора между ложами будоражат общественное мнение и дошли даже до государя. Ложам предлагалось на год прекратить прием новичков, представить список членов и все уставные документы, «дабы удостовериться в тех основаниях, на коих они могут быть терпимы и покровительствуемы».