В нескольких шагах от него стояла миловидная молодая девушка — Любовь Сергеевна Гоголицына, старшая дочь сенатора. Она весело болтала с двумя конногвардейцами и несколькими штатскими. Тут же сидели две роскошно одетые дамы и бесцеремонно лорнировали ее розовый легкий туалет.
Мимо бесконечной вереницей проходили молодые женщины под руку с кавалерами, обдавая Пашкова запахом разнообразных тонких духов.
Заиграли вальс.
Любовь Сергеевна сделала движение своими обнаженными худенькими плечиками в такт музыке и этим ясно выразила желание танцевать, что стоявший рядом кавалер, поняв это движение, с улыбкой пригласил ее.
Через минуту она пронеслась мимо Осипа Федоровича с блестящими детскою радостью глазами и со счастливей улыбкой на лице. Разговаривавшие с ней офицеры подвинулись ближе к Пашкову, чтобы не мешать танцующим.
— Премиленькая девочка, — заметил один из них, — только еще совсем ребенок.
— Да… конечно… Где ей, например, равняться с баронессой фон Армфельдт.
— А что, Пьер, здесь она сегодня?
— Нет, я, по крайней мере, не видал ее; впрочем, она всегда приезжает очень поздно.
— А красивая она баба, — проговорил первый, — теперь редко такую встретишь.
— Я видел, как ты ухаживал за ней вчера у Талицких по всем правилам искусства.
— Да что толку, братец, — комически и печальным тоном ответил ему товарищ, — никакие ухаживания не помогут, когда здесь не очень густо!
Он хлопнул себя по боковому карману.
— Разве она такая? — удивился Пьер. Тот только слегка присвистнул.
— Да ты, я вижу, мало знаешь женщин вообще, а ее в особенности.
— А что?
— А то, что иначе ей незачем было выходить замуж за такое старое чучело, каким был покойный барон Армфельдт. Он ей оставил около двухсот тысяч.
— Только-то? Я думал, что он был гораздо богаче.
— И того достаточно. Ведь они жили так, что чертям было тошно, да говорят иногда он ей отваливал громадные куши на всевозможные прихоти. Под конец жизни он стал, впрочем, гораздо скупее, и между ними был полный разлад. Потом, — тут молодой человек понизил голос, так что Осип Федорович, заинтересованный этою историею, напряг слух, чтобы расслышать его слова, — ты, вероятно, слышал, Пьер, говорили, будто бы старик умер не своею смертью.
— Ужели ты думаешь, что она?.. — тем же пониженным шепотом спросил собеседник.
— Может, и она, уж я там не знаю… Смотри, она прибыла и идет под руку с графом Шидловским! — живо прервал себя рассказчик и обернулся к дверям направо.
