Итак, студенческий разгул и политический (пускай очень умеренный) либерализм – вот диапазон жизни Вульфа в эти годы. Впрочем, был у Вульфа еще один источник энергии – Тригорское, дом. Старицкое поместье после смерти Николая Ивановича и во время вторичного замужества Прасковьи Александровны семья посещала, видимо, редко. Гораздо чаще приезжали в наследственное имение матери в Псковской губернии.
А рядом с Тригорским находилось Михайловское, где с 1824 года жил ссыльный Пушкин. Семьи Осиповых-Вульфов и Пушкиных состояли в довольно близком свойстве: их породнила тетка Алексея Вульфа Елизавета Александровна, та самая, которая против воли отца вышла замуж за Якова Исааковича Ганнибала, двоюродного брата Надежды Осиповны Пушкиной.[11] На протяжении долгого времени между Пушкиными и семьей Прасковьи Александровны существовали доверительно-интимные отношения. В 1829 году родители Пушкина жили не в своей усадьбе, которая в это время перестраивалась, а в Тригорском. Впоследствии двое Пушкиных – овдовевший Сергей Львович и его сын Лев Сергеевич – наперебой ухаживали за Марией Ивановной Осиповой, дочерью Прасковьи Александровны от второго брака…[12]
Пушкин познакомился с Вульфом, возможно, еще в 1810-е годы, после выхода из Лицея, в Петербурге или Михайловском. Но в то время разница в возрасте между двенадцатилетним мальчиком и восемнадцатилетним юношей препятствовала сближению. В середине же 1820-х годов разница в возрасте стирается, и они сближаются. 21 июля 1825 года Пушкин пишет Анне Николаевне, сестре Алексея:
…вчера мы с Алексеем проговорили 4 часа подряд. Никогда еще не было у нас такого продолжительного разговора. Угадайте, что нас вдруг так сблизило. Скука? Сродство чувства? Не знаю.[13]
Сближение действительно было вызвано внешними причинами: все дамы, привычно составлявшие круг пушкинского общения и близкие ему по возрасту, уехали, Алексей оставался самым старшим в Тригорском, более общаться было просто не с кем. Но неверно думать, что между Вульфом и Пушкиным не могла возникнуть взаимная заинтересованность.[14] Хотя житейский их опыт был различен – Пушкину шел уже двадцать седьмой год, а Вульфу не исполнилось еще и двадцати, познакомившись ближе, они не могли не оценить друг друга. Пушкину нравились искренность и доверчивость Вульфа, его откровенность и желание помочь. С Вульфом Пушкин, как известно, разрабатывал план своего побега за границу, в котором самому Вульфу отводилась довольно рискованная роль, потому что именно он должен был вывезти за границу Пушкина под видом своего крепостного слуги.
