Девушка от неожиданности присела: под неспелыми ягодицами хрустнуло - будто диван продавился, завопило и смолкло - оставило гнусную липкую тишину подмосковного вечера в Мытищах.
Графиня Алиса бальным шагом - не оглядываясь на распростёртое нечто, бывшее ранее карликом - направилась к золотой двери с номером сорок семь, как на трамвае от точки А до точки Бе (овчарня).
На дверь прибит холст с нарисованным очагом, под холстом - замочная скважина - аккурат под золотой ключик - спасение бедных, тихих девиц.
Графиня Алиса побранила себя за недопонимание, вернулась - старательно не смотрела в сторону, где лежало оставшееся от карлика напоминание о бренности Бытия, - вытащила из дверцы сейфа золотой ключик, укорила себя, но не так, как ругается штопанный плюшевый мишка:
- Двойная жизнь - не по мне, хлопотно, без удовольствия, а, если и встречу благоразумного домового, то взгляд у него - тусклый наверняка, словно погасший светлячок.
Ни к чему мне домовой с катарактой, не личность он, которая вырабатывается в коллективе эстетов.
Золотой ключик - не золотые руки, а у моей матушки руки золотые были, да отсохли по проклятию ведьмы, что увела батюшку, благородный ишак он, а не отец мне.
Я - не духовная красота, и мне нет надобности возвышаться за счёт освобождения от физического - не каждая змея сбрасывает шкурку. - Алиса целомудренно поклонилась сама себе, выпрямила спину - положено, чтобы благородная девица, даже, если видимо одна (а за девицей незримо подглядывают тысячи очей), опускалась до крестьянской простоты.
Она провернула ключик в замочной скважине под нарисованным очагом, открыла дверку и смело вошла - как в легенду о Тиле Уленшпигеле.
ТРААААААХ!
Ударилась головой о низкий потолок, упала на нежные ягодицы и увидела в конце коридора сцену - настолько замызганную, что слёзы заупокойные выступили на безгрешных очах.
На сцене деревянный мальчик, растрескавшийся - полено-чурка, с длинным носом, с носком на голове и с морковкой в руках нудно втолковывал голубоволосой толстой женщине что-то неприятное; жёлтое лицо женщины покрыто пятнами: то ли сибирская язва, то ли аллергия на слова полена.
За спиной деревяшки китайский мальчик - с извёсткой на лице, в длинном итальянском порно-балахоне, с амстердамскими тенями под глазами - громко стонал, словно три дня не ходил в сортир, а при виде графини Алисы - прорвало его.
Другой артист погорелого театра - несомненно - артист, потому что на сцене - профессионально, со смаком палача отвешивал бледнолицему товарищу оплеухи - сочные, жёсткие, без смазки - зычные.
