Весь вечер праздника Сергей просидел за столиком с Галей Бениславской и с кем-то из ее подруг (из сотрудниц газеты «Беднота»).
На Галине было что-то вроде кокошника. Она казалась необыкновенно похорошевшей. Вся светилась счастьем. Даже глаза — как и у меня, зеленые, но в более густых ресницах — точно посветлели, стали совсем изумрудными (призаняли голубизны из глаз Есенина, мелькнуло в моих горьких мыслях) и были неотрывно прикованы к лицу поэта. Подруга была явно только для декорации — потому и не запомнилась... «Сейчас здесь празднуется,— сказала я себе,— желанная победа. Ею, не им!»
Ко мне подошел журналист-международник Осоргин. Я девочкой еще встречалась с ним в доме моей двоюродной сестры Анны Иосифовны Голобородько. С осени двадцатого года моя Анюта с мужем уже проживали в Берлине и, кажется, возглавляли там газету «Руль».
Осоргин заговорил со мною, как со старой знакомой.
— Я не налюбуюсь этой парой! — кивнул он на Есенина и Бениславскую.— Да и как не любоваться! Столько преданной, чистой любви в глазах юной женщины! (Юной шел тогда двадцать пятый год.)
Нашел, с кем делиться своими восторгами! Но, значит мои глаза не выдали ревности. Спасибо, Катя Э. Кое чему я у тебя научилась.
Мне отчетливо вспомнилась эта картина примерно полгода спустя, когда я сидела вдвоем с Есениным в книжной лавке, днем, где-то на антресолях и у нас зашел разговор о Бениславской.
— Да что вы к Гале ревнуете? Между нами же нет ничего, только дружба! Было, все было, но теперь только дружба!
Вот потому и ревную.
«Было!» И я знаю точно, когда. Фестиваль. Осоргин. Изумрудные, сияющие счастьем глаза.
— Понимаете,— продолжает Есенин.— Мне нравится разлагать ее веру. Марксистскую. Она ведь ух какая большевичка!.. Упорная! Заядлая! Она там работает. В Чека.
(Вроде, приврали вы, Сергей Александрович: Бениславская работает в газете «Беднота». Или скажете — по совместительству? Так это или не так, Галина Артуровна не спешит разуверить друга в своих больших «защитных» возможностях.)
Вот как. Сейчас (незадолго до отъезда Есенина с Изадорой Дункан) тебе нравится «разлагать ее веру». А ей нравится... накачивать тебя «новой идеологией», довольно дешево ею толкуемой. Чья возьмет? Вернешься, захочешь сам утвердиться в новой-то идеологии, писать «совсем советские» стихи — «задрав штаны бежать за комсомолом»... Будешь тем крепче держаться Гали... Она, сдается, осилит тебя.
А ведь уже сложился замысел «Страны негодяев». И, знаю, носишься с мыслью дать во всю мощь образ Ленина! Не повторишь теперь, что Ленин «распластал себя в революции».
