Едва странствующие монахи принесли весть о том, что епископ Мюнстерский скорее мертв, чем жив, Венцель Марцел решил навестить умирающего. Вначале он поблагодарит епископа за помощь в освобождении города от проклятых разбойников, которую тот оказал пять месяцев назад. Затем преподнесет в подарок редкую шелковую византийскую ткань, на которой искусно вышито изображение Божьей Матери. Мало того, контур лица Богородицы вышит серебряной нитью, а ее святой нимб – золотой. Грудь ее украшает нитка настоящего восточного жемчуга.
И пусть над вышивкой трудились три вышивальщицы, самые главные стежки были сделаны рукой его дочери. И бюргермейстер представит епископу единственную столь искусную рукодельницу. Старик наверняка удивится ее мастерству и чудесной красоте. И уж тогда можно выложить свою просьбу. И, пожалуй, не одну.
А еще хорошо, что Эльва увидит прекрасный город Мюнстер, его Ратушу, соборы, площади и монастыри.
Может так случиться, что увидят и ее. И не просто увидят, но и предложат руку и сердце. Ведь многие молодые и знатные господа прибудут в Мюнстер, чтобы поделить наследство старика. А как же иначе? Старость погибает, на ее трухе расцветает новая жизнь.
Дай-то Бог, чтобы Эльва нашла свою любовь в этом городе. Это будет прекрасно. А иначе (и не приведи Господи!) придется осматриваться в собственном Витинбурге. Хотя… Местные женихи будут из уважения к бюргермейстеру держать язык за зубами. И не поползут по округе липкие слухи о чистоте и непорочности дочери Венцеля Марцела. Да, дорого далось бюргермейстеру благополучие родного города. И не на эту ли жертву намекал старый епископ? К тому же и Эльва вот уже сколько месяцев избегает разговора с отцом. Может, найдется справедливое копье, что пронзит насквозь рыцаря фон Бирка.
Но все будет хорошо. У него всегда все будет хорошо. Жаль только, что десять лет назад умерла его дорогая жена Гертруда. Она во всем его поддерживала. Но он найдет дочери достойного и любящего мужа. И, конечно же, увидит собственных внуков.
С этой сладкой мыслью Венцель Марцел и задремал, несмотря на тряскость лесной дороги.
– А я тебе говорю, правая хромает…
Бюргермейстер приоткрыл глаза.
– Ну, хромает и хромает, – лениво ответил возничий.
– Покалечишь лошадь – господин бюргермейстер с тебя шкуру сдерет, – злорадно сказал стражник.
– Ну, сдерет и сдерет…
– А ну стой! – заорал Венцель Марцел, испугав дочь.
И возничий, и двое стражников на низкорослых конях испуганно уставились на протискивающееся в дверцу повозки грузное тело бюргермейстера.
