Профессор Арвидсон ловил себя на том, что все время высматривает этого человека, хотя понимал всю бессмысленность подобных попыток. По тем описаниям, какие имелись в полиции, он составил себе точный портрет этого человека, он, как живой, стоял передним, словно профессор уже не раз видел его. Профессор много ходил по городу, посещал места, в которые раньше ему не пришло бы в голову заглянуть, и удивлялся, каким большим и новым оказался Копенгаген после того, как он начал пристально вглядываться в людей, его поражало, какие они все разные и незнакомые. В глубине души профессор упрямо продолжал считать, что этот человек все еще находится в Копенгагене и что именно здесь, а не в каком-нибудь другом месте, следует искать ответ на эту загадку. Необъяснимое предчувствие чего-то страшного преследовало его, когда он летними вечерами бродил по улицам и думал: может, убийца господина Мильде сидит под пальмами какого-нибудь кафе на открытом воздухе или бродит под цветными фонариками Тиволи среди беспечной веселой толпы?
Торбен Мильде приехал в Копенгаген вечером 16 августа. Профессор Арвидсон в подробном письме, которое он послал в Антверпен навстречу Торбену, известил того о самых важных обстоятельствах смерти его отца. За ужином в «Англетере» профессор сообщил Торбену некоторые дополнительные сведения. Для Торбена тоже было загадкой, каким образом его отец мог оказаться жертвой убийцы. Профессор снова упомянул таинственные сто тысяч крон, полученных в английских фунтах, но Торбен лишь недоуменно пожал плечами. По всей видимости Торбен уже справился с горем, вызванным смертью отца, или, возможно, она не так сильно подействовала на него — ведь он уже давно пережил первую молодость и к тому же давно покинул отчий дом. Это был достаточно холодный, немного бесчувственный человек современного типа, чье доверие завоевать бывает не так-то просто. Во время разговора он проявил некоторое раздражение по поводу того, что теперь, по всей вероятности, ему придется отказаться от мысли продолжить образование за границей и вместо этого посвятить себе управлению большим имением отца.
Около половины двенадцатого они покинули ресторан и направились в дом господина Мильде на площади Святой Анны. Там следовало сделать кое-какие распоряжения, а Торбен хотел уже рано утром уехать к матери в Швецию. Начал моросить дождь, мелкий и частый, и оба господина подняли воротники плащей. По небу мчались тяжелые облака, на улицах было необычно темно, и от дождя, блестевшего на брусчатке мостовой, улицы выглядели особенно пустынными и безлюдными.
