Дома Рита забилась в постель, наевшись тех таблеток, что ей прописал психолог, думать о чем-то и анализировать она сейчас категорически отказывалась. Может быть, завтра, а может, через год, когда у нее на это найдутся силы. Больше всего хотелось забыть все к чертовой матери.
Николай Васильев весь оставшийся день и вечер не мог избавиться от того ощущения, что испытал, когда увидел ее беззащитную. Такого никогда еще с ним не случалось. Наваждение какое-то. Яд. Яд, проникший в кровь. Яд, проникший в его сон.
Неясный сон, где она была в его власти, покорна, ждала... Яд.
Это же вдова Костика...
Как ему теперь смотреть ей в глаза.
А на утро Николай Маркович решил выбросить эти ночные видения из головы.
Мужик решил, мужик сделал.
И все прошло довольно успешно, вроде убедил себя, что его к этой женщине не тянет. Даже засмеялся про себя:
- Во всем виновата гнетущая обстановка. Подвал этот пыточный...
Его передернуло. Но вместе с тем всплыло и то вчерашнее эротическое послевкусие. Подавил дрожь, хохотнул еще раз, заел это все кофе с бутербродом.
Пока завтракал, практически успокоился.
Правда, по дороге на работу ощущал некоторую нервозность и странную неловкость. Смешно сказать, но да, он страшился встретиться с ней.
Смешно сказать...
***
Маргарита после тех таблеток с трудом смогла проснуться. Будильник разорялся минут двадцать, она все передвигала и передвигала время подъема, пока наконец не настал критический момент, когда времени остается только на то, чтобы почистить зубы, махнуть щеткой по волосам и бежать. Позавтракать она не успела, да и не хотелось. С утра забилась в свой уголок и работала, уткнувшись в экран. Хотелось скрыться, стать маленькой и незаметной. Не видеть его больше, не думать, не желать.
***
Приехав на работу, Васильев сразу прошел в свой кабинет. Пока шел от лифта до дверей, чувствовал себя неуютно, так будто кто-то его пристально рассматривает, а он голый. Но вот уселся в начальническое кресло, рабочий день начался, пошли косяком дела и он погрузился в свои обычные занятия. Работать Николай Васильев любил, и до обеда время пролетело незаметно.
А как подошел обеденный перерыв, то, что он с самого утра старательно в себе задавливало, внезапно вылезло наружу и стало казаться разумным и единственно правильным. В мозгу сформировалась и стала сверлить мысль, что надо бы Костину вдову пригласить вместе пообедать. Надо же ей внимание уделить, в конце концов, родственники. Не говоря уже о том, что наследство общее. Теперь, когда Васильев знал, кто она, эта Троепольцева, игнорировать ее будет просто не по-людски. Да и невежливо это.
