Хотелось лежать под одеялом в позе эмбриона, поджав коленки. Остаться одному. Надолго остаться. Может, навсегда. Или улететь. Туда, где нет ни Бабы-яги, ни красавицы жены с ее навязчивым меццо.
— Завтрак сам сделаешь. Я опаздываю. Хлопья в столе, яйца в холодильнике.
Плетнев осторожно приоткрыл один глаз. Оценил ситуацию.
Если встать прямо сейчас, то неминуемо услышишь: «Что ты лезешь под ноги?!» или «Освободи ванную!».
— Плетнев!
Надо как-то обозначить, что проснулся.
— Опять каша с яйцами… — огрызнулся тихо. — Борща б сварила.
Он пробубнил фразу себе под нос, но изящные уши Ирины были как локаторы.
— Ешь что дают! У нас не ресторан, а я не кухарка.
Хорошо хоть не «жри»…
Ирина промелькнула в дверном проеме уже при параде. Волос уложен. Костюм деловой. Окрас боевой. А это вселяло надежду — еще немного, она возьмет метлу и улетит. И можно вставать.
В ежеутреннем спарринге Ирина регулярно выходила победительницей. Через минуту очередной ее грозный окрик заставил-таки мужа подскочить в кровати. И даже свесить вниз ноги.
Ноги ткнулись в лежащую на полу медвежью шкуру. Главный охотничий трофей Плетнева, добытый год назад в подмосковных лесах.
Скорняк, отдавая ему выделанную добычу, поделился:
— Поверьте моему опыту, молодой человек, это чрезвычайно разнообразит вашу интимную жизнь. Любовь на шкуре — это что-то…
С кем? С кем тут предаваться любви на шкурах? Сплошной день сурка. Каждое утро одно и то же. Каждый день. Каждый вечер. Когда я последний раз ружье в руки брал? На охоту ходил?
— Плетне-ев!!! — По производимым децибелам Ирина могла соревноваться с футбольными трибунами.
Антон Романович недобро хмыкнул и поднялся с семейного ложа. Поплелся в семейную ванную.
Присутствие жены ощущалось, даже когда ее не было рядом. Полочка под зеркалом ломилась под тяжестью кремов, тоников и скрабов. Каждое утро, чтобы добраться до зубной щетки, Плетневу приходилось действовать подобно минеру, чтобы не свернуть стройные ряды банок и флаконов. Но в отличие от минера Антон Романович ошибался не один раз — с завидной регулярностью. Банки валились на пол, закатывались за унитаз, а иногда и прямо в него, приходилось, чертыхаясь, ползать на карачках, чтобы все собрать.
Яичница опять не задалась. Он умел классно варить сосиски, но те вывелись еще на прошлой неделе. Супружеский спор — кто должен заполнять холодильник, напоминал арабо-израильский конфликт, только без военных действий.
Звонок телефона прервал трапезу.
