— Давай, Юра, поскорее выздоравливай. Без тебя все встало, — Гена, поднявшись, пожал Плетневу руку, попрощался с соседом и вышел из палаты.
Света, казалось, только этого и ждала. Едва за ним закрылась дверь, она наклонилась к Плетневу максимально низко, словно для того, чтобы Плетнев смог разглядеть цвет ее бюстгальтера.
— Юра, я все понимаю, — зашептала она, — но ты уж как-то вспомни, что я на третьем месяце, и что-то надо решать. Денег у меня нет. Ты ведь придумаешь что-нибудь, да?
Очередная загадка. Что такое «третий месяц»? И что надо решать? Вызывающе покачивая бедрами, она покинула палату.
— Старик, а ты, оказывается, по части баб рецидивист! Одно слово, богема! — заметил восхищенный сосед. — Но, по-моему, ты все-таки косишь. Да ладно, я бы тоже в несознанку шел, если бы детями к стенке приперли. Мой совет — денег ей не давай ни в коем случае. Еще доказать надо, что она от тебя залетела.
До самой ночи Плетнев размышлял над собственным нравственным обликом. Как ни крути, а получалось, что он тот еще ходок. Непонятно только, зачем ему при роскошной жене понадобились эти две потертые кобылки из театра? И самое неприятное — Лера о его изменах знает. Обо всех или нет — неважно. Главное, знает. И он в ее глазах, наверно, выглядит не слишком положительно. Что угнетало.
Ночью, как и договаривались, пробрались к компьютеру, оставленному в сестринской без присмотра. Сосед набрал в поисковике «Иванов Юрий Иванович, режиссер».
— Ох, ни фига себе! — вырвалось у него, едва открылась страница.
С экрана на них смотрел Плетнев. Голубой свитер, повязанный вокруг шеи шарф. Короче, типичный творческий работник. Пояснительная записка гласила, что на снимке — Юрий Иванович Иванов, тридцати трех лет. В настоящее время — режиссер экспериментального московского театра имени Гоголя.
* * *
Излеченный и обласканный вниманием, Золотов, наконец, смог облачиться в костюм, привезенный по его просьбе из коттеджа лично Ланцовым.
Пока «подранок» переодевался, Купидон решил времени зря не терять и сразу взял известное парнокопытное за рога. Рассыпался в заверениях, что командировка Антона Романовича — пустая формальность, а повод для нее — небольшое недоразумение.
— Ради бога, Антон Романович, извините… Это чистая случайность, что так вышло с этими лекарствами. Безо всякого умысла. Мы провели расследование, экспертизы. Все виновные нами уже наказаны, сами убедитесь. Сейчас заскочим перекусить, потом отвезем вас на рабочее место. Кабинет готов.
