– Вы, кажется, из наших? – спросил Артемий Иванович по-русски.
– И что с того? – напрягся мсье.
– Да просто удивляюсь я на вашу папочку. Это что, аттестат половой зрелости от бердичевского ешибота?
– Не ваше дело! – мсье снял папку с колен и спрятал ее за спину.
– А ну, покажь! – обрадовался развлечению Артемий Иванович и, перегнувшись через стол, потянулся рукою к папке.
Мсье замер и зубы его лязгнули от страха.
– Я дорого продамся! – пробормотал еле слышно он.
Артемий Иванович ошалело отдернул руку. Небольшой оркестрик, расположившийся рядом со стойкой буфета, заиграл бравурный марш, знаменовавший отплытие парохода от берега. Воспользовавшись моментом, мсье вскочил и бросился прочь, оставив недопитый стакан с хересом. Артемий Иванович запил показавшийся ему отвратительным виски трофейным хересом и отправился на поиски своего сбежавшего собеседника.
Поднявшись на верхнюю палубу, он заметил ирландцев. Даффи держал дамочку уже не под ручку, как четверть часа назад, а страстно обнимал вокруг талии. Конрой же, опершись обоими руками о палку, стоял рядом и, все более и более распаляясь, рассказывал им, как вот такой же ночью он вместе с другими фениями выгружал на берег оружие со шхуны «Надежда Эрин», а этот американец, мерзавец генерал Миллен, проваливший в прошлом году все труды по взрыву в Вестминстере, отказался сходить с корабля и вернулся на нем обратно.
Артемий Иванович вдруг почувствовал, что он одинок. Ему тоже захотелось стоять здесь на палубе в обнимку с какой-нибудь восхищенной дамой и рассказывать ей о своих богатырских подвигах во славу царя и Отечества. Он оглянулся вокруг, но все дамы были заняты. И пропадала невостребованной и его белоснежная сорочка, надетая ему лично Рачковским всего неделю назад, и не штопанные ни разу носки, о невозможности показать которые он более всего жалел, и даже чисто выбритый и надушенный настоящим кельнским одеколоном подбородок.
Тут его взгляд привлек седой французский полковник в синем мундире с витыми шнурами на груди, красных штанах и начищенных до блеска сапогах, который величественно сидел на деревянной скамейке рядом со световым люком и держал на шелковом поводке красного, как английский пехотинец, омара.
– Простите, а чем он питается? – спросил Артемий Иванович, присаживаясь рядом.
– Он уже стар и ему это совсем не нужно, – ответил полковник. – К тому же у него паралич, и он не может шевелить челюстями. Я везу его в Лондон, чтобы показать лучшим медицинским светилам.
