Мы сидим в молчании, как будто её слова не до нас не доходят.
Как долго мы здесь будем сидеть?
Я вижу свой чемодан, который по-прежнему стоит среди другого багажа.
Но на самом деле мне глубоко безразлично, где находится мой чемодан.
Ян уже что-то съел, он держит чашку молока на коленях. Он не сказал мне не слова и смотрит мимо, как будто бы мы не знакомы и живем не на одной улице.
Но всё это не имеет значения для меня.
В дверь входит пара мужчин и подходит к столу; они разговаривают явно о нас, постоянно глядя или кивая в нашу сторону.
Тогда один из них сверяется со своим большим и широким блокнотом, словно решает трудный пример по умножению.
Человек водит указательным пальцем в блокноте и посматривает в нашу сторону.
Начинает пересчитывать нас на пальцах руки: раз, два, три… У него не получается и он начинает заново: раз, два…
Мы молча глотаем наши бутерброды и запиваем молоком, глядя поверх чашек.
Водитель сидит поодаль на стуле. Он сам сделал себе бутерброд и жуёт его.
Он выглядит угрюмым и недовольным.
Я строю коварные планы. Я подойду к нему и спрошу, едет ли автомобиль обратно и можно ли мне поехать с ним.
Никто и не заметит, как я исчезну. Я сберегу свой бутерброд и отдам ему, тогда он обязательно согласится.
Я осматриваюсь вокруг; что я делаю в этой сырой, тёмной комнате? Кто придумал что-то ужасное для нас?
Если бы я смог попасть в автомобиль, то я бы убежал обратно в Амстердам. Как глупо.
Я представляю, как водитель рассмеялся бы сочувственно и пустил меня в автомобиль.
Незаметно мы выходим и уезжаем.
Я спасен!
Но я знаю, что я буду сидеть и покорно ждать того, что произойдет со мной.
Шофер встаёт, заговаривает с мужчинами у стола и неожиданно выходит из комнаты.
Слишком поздно, я должен придумать что-то другое…
Первых двух детей Фрейлейн за руки поднимает со скамейки и они покорно идут к выходу следом за ней, словно животные, которых ведут на бойню.
Они уходят без багажа, так как их вещи выпали ночью на дорогу.
На улице, за дверью, слышится громкий плач и сердитый голос Фрейлейн. У меня такое чувство, что все дети в этой комнате становятся тише и меньше ростом.
В наступившей тишине есть что-то тревожное и между взрослыми, и между детьми возникает странное напряжение. Мужчины стоят близко друг к другу, как будто замышляют нечто недоброе.
Могут ли они навредить нам, можем ли мы доверять им?
Они общаются друг с другом приглушенно, никто даже не улыбается. Взволнованно они смотрят на нас, как будто мы являемся для них неразрешимой проблемой.
