— Где-то в середине мая…
Николай вспомнил, что с Ксенией они познакомились как раз незадолго до этого, в апреле, а именно двадцать шестого числа. Дату он запомнил хорошо потому, что как раз в этот день был день рождения его матери. Значит, Федотов каким-то образом присутствовал в жизни Ксении до Николая, и тогда он мог быть отрезанным прошлым, в которое Ксения не хотела его посвящать. А если учесть, что Ксения часто выезжала из города с выставками своих картин, то два или три дня, проведенные ею вне дома, не могли вызвать при их отношениях никаких подозрений со стороны Николая.
— Ну, вот! Значит, деньги мои? — услышал, словно сквозь сон, Николай голос Дагбаева.
Николай вместо ответа спросил:
— Степан, зачем вы пьете? Вы же буддист.
Дагбаев выпучил глаза таким образом, что на его лице возникла не то растерянность перед вопросом, не то начальная стадия помешательства.
— Хотел бы я быть буддистом, — упавшим голосом сказал он. — Но я всего лишь его историк, хоть и опустившийся…
Николай поднялся и, не прощаясь, вышел, хлопнув дверью так, что со стен посыпалась известковая пыль. Вслед он услышал злое шипящее бормотание:
— Ну и что, что жизнь меня обсчитала? Я еще успею взять реванш! Есть еще время, вот увидите! Строите тут из себя господина, деньгами сорите!
Выйдя на дорогу, Николай поймал такси и отправился домой.
Николай ехал домой в совершенно угнетенном расположении духа. Теперь у него отпали все сомнения в том, что Ксения и Федотов не просто знали друг друга, но знали давно, скорее всего, еще по Ленинграду. Но каковы были их отношения? Что их связывало? Сокровища Дацана Гунзэчойнэй? Но на кой черт они были ей нужны? У Ксении у самой денег куры не клюют. Да и существуют ли они вообще, эти сокровища, не плод ли это больного воображения Дагбаева? Может, тогда — любовная связь? Старика и молодой девушки? Но это, по крайней мере, смешно! Хотя… чего в жизни не случается? Нет, в это поверить было бы трудно и больно. Но тогда что? Николай терялся в догадках. Возможно, что-то прояснится после поездки на базу «Работник социалистической культуры».
Было около двух часов дня, когда такси высадило Николая у самого подъезда его дома. Николай поднялся к себе в квартиру, открыл бар и перебрал несколько бутылок спиртного, остановился на плоской фляжке коньяка «Курвуазье», положил ее во внутренний карман пиджака и, не задерживаясь более, тут же спустился вниз. Там он пересел в свой, припаркованный тут же у дома, «ЗиМ-12» и поехал на автовокзал.
