И тогда мне ничего не оставалось делать, как запустить запасной вариант плана. Достал я сигареты «Chesterfield», которые мне дал Федотов и которые до этого я прятал в кармане, закурил, пачку на стол положил. Вижу, у Сашки глаза загорелись на импорт — где у нас тогда в стране такие сигареты было взять? Разве что в «Березке» на чеки или у интуристов на матрешки наменяешь с оглядкой, чтоб менты не замели. Ну, он и попросил разрешения закурить честерфилдинку, руку к пачке протянул. Но я готов был к этому, пачку первый схватил, достал сигаретку помеченную Федотовым и дал ему. Он затянулся так блаженно, хвалить табак стал, я ему тогда и всю пачку подарил на память — кури на здоровье.
Он курил, колечки дыма театрально пускал, а я смотрел на него со звериным блаженством, как на тарантула, который не замечает, что у него рвется паутина, и птичка, моя птичка, вот-вот вырвется на свободу.
Потом мы посидели еще немного, и я с Надюхой ушел. Затащил ее пьяную к себе в квартиру, затрахал всю до самой не балуй, только кайфа, которого хотел, никакого не поимел — не получилось забыться, и все тут! А утром Сашка умер…
— Так вот когда ты стал убийцей! — не выдержав, воскликнул Николай.
— Да за Киру я глотку кому угодно перегрызу! — отозвался Васильев, растянув губы в волчьей ухмылке.
«А я тебе за Ксению!» — подумал Николай, которого душила холодная, беспомощная ярость.
Володя добавил вина в бокал и, чокнувшись с кем-то незримым и пробормотав что-то насчет небесного царствия, осушил бокал до дна.
Николай заметил, что Васильев начал советь и решил поддержать это дело, надеясь, что тот, в конце концов, свалится, и тогда он доберется до Ксении, которая его развяжет.
— А мне нальешь? — с деланным вызовом спросил он.
— Да ты что — выпить решил? — удивленно приподнял брови Володя.
— Еще при царе приговоренному к смерти перед казнью подносили стакан водки и папиросу.
— Да что ты про смерть заладил? Ты жить будешь! За кого ты меня держишь? — взбодрился Володя, неся второй бокал.
— Слушай, я эту муть не пью. Есть что покрепче?
— Для тебя, дорогой, все найдется! Водку, коньяк, виски?
Слегка прихрамывая и пошатываясь, Володя прошел к, черного лака, резному старинному буфету и открыл резные, под стеклом, дверцы.
— Неси, что покрепче.
— Тогда «Dewars» — сорок три градуса!
Володя вернулся с бутылкой виски и двумя пузатыми рюмками.
— Чем закусишь — колбаской, семужкой? — спросил Володя, наполняя рюмки.
— После первой не закусываю, — съязвил Николай, но он и не хотел действительно.
