— Ефрейтор третьей роты шестнадцатого резервного полка Адольф Гитлер, герр доктор!
— Послушайте, ефрейтор, вы что тут вопиете, будто рожать собрались?
— Ну, вроде того, — густо покраснев, отозвался Адольф. — Посмотрите сами…
На лице хирурга отобразилось недоумение, он переглянулся со стоявшим возле Адольфа санитаром, который лишь с усмешкой пожал плечами, и снова воззрился на Адольфа. Потом дал санитару знак, и тот сдернул с Адольфа прикрывавшую его простынь. Осмотрев рану, доктор дал команду нести Адольфа в операционную.
— Ну-с, правое яичко мы, пожалуй, спасем вам, ефрейтор, а вот левое придется отнять, отнять, — сказал он Адольфу растягивая последнее слово, пока того готовили к операции.
— Герр доктор, но ведь оно не оторвано совсем, неужели нельзя пришить его назад? Прошу вас, герр доктор, спасите яичко!
— Послушайте, ефрейтор, это отнимет уйму нашего драгоценного времени, я и так вас взял без очереди, а, между тем, тут ждут помощи сотня парней с более тяжелыми ранениями. Вот на том столе лежит солдат, которому надо срочно пришить голову — держится лишь на позвоночном столбе. Если мы не возьмемся за него через пять минут, то он отдаст богу душу. Это-то вы хоть понимаете, ефрейтор? А вы тут стенаете по поводу какого-то яичка…
— Но ведь без него я не смогу жениться и у меня не будет детей! — в отчаянии воскликнул Адольф, готовый вот-вот заплакать.
— Ерунда! — безапелляционно заявил хирург, принимая из рук помощника страшный скальпель. — У меня сосед был, хороший парень, только пьяница ужас какой. Так он однажды заснул в своем свинарнике пьяный в муку, и спал чуть не двое суток беспробудно, пока не проснулся от чудовищной боли. Это голодные некормленые свиньи принялись есть его самого. Успели бедра кусок отгрызть, а, самое интересное, — как раз одно яичко. И что вы думаете, ефрейтор? Он вылечился, бросил пить, женился и даже еще и пару детишек заделал. Мальчика и девочку, хорошенькую такую.
— А зачем вам дети? Вы уже и так женаты… — это сказал, вдруг неизвестно как оказавшийся в палатке, санитар в чистом, незапятнанном ни капелькой крови, белом халате, с монголоидным лицом и проницательным, гипнотическим, взглядом черных, узких глаз. В руках, на которые были натянуты зеленые лайковые перчатки, он держал большой никелированный сосуд с навинченной на него медной крышкой, и черный, кожаный кофр.
— Вы меня с кем-то спутали, на ком это я женат? — повернул к нему искаженное страданием лицо Адольф.
