Хорошо, что время того мира готово идти мне на уступки. От этой мысли стало легче, да и в общении с домовиком, судя по всему, дело пошло на лад. Немного успокоенный общими усилиями Максимка оживился, и в его глазах загорелся озорной огонёк. Смешно дрыгая ногами и цепляясь за всё подряд своими шаловливыми ручонками, он принялся карабкаться на дормидорфову кровать. Наконец после самоотверженных усилий взгромоздился туда и, удобно устроившись, принялся мило беседовать с дедом, как со своим давним знакомым. Юриник и Дорокорн с интересом наблюдали за ними, изредка тихонько переговариваясь и, как мне показалось, с опаской поглядывая в сторону разговорившегося после долгого вынужденного воздержания домового.
Через некоторое время Дормидорф обратился к нам:
– Максимка рассказал мне то, что мы и сами видели сегодня.
Немного подумав, дед обратился к домовому, который с интересом разглядывал нас, грызя очередной пряник, зажатый в волосатом кулачке:
– Скажи на милость, Максимилиан, не встречались ли тебе среди постояльцев странные или обладающие какими-нибудь необычными способностями люди?
– Да, – отвечал домовой, немного подумав и проглотив очередной кусочек, – каждую третью неделю месяца в одном и том же номере останавливается очень странный человек.
– Что же в нём странного? – поинтересовался Дормидорф.
– Он отчитывается перед вороном и беспрекословно подчиняется его приказам!
– Да, действительно странно. Обычно птицы и животные находятся с человеком наравне, ну, в исключительных случаях человек главенствует, а тут всё наоборот! Этот человек сейчас случайно не здесь?
– Случайно не здесь, – передразнил домовой, но тут же спохватился: – Денька через два должен объявиться, касатик, и я его вам тут же преподнесу на блюдечке с голубой каёмочкой, уж будьте уверены.
Дормидорф договорился с Максимом о том, что как только странный человек займёт свою комнату, тот обязательно скажет нам об этом или каким-нибудь иным способом даст знать.
Угостив на прощание нового знакомого пряниками, мы вежливо, но настойчиво попытались распрощаться с ним. Но дудки! Не тут-то было! Воспрянувший духом шишок никак не желал уходить. Прилипчивый оказался, как банный лист! Насилу уговорили его, сославшись на неотложные дела и предстоящий важный разговор. Повеселевший сверх всякой меры домовой, хоть в пору было его специально огорчить до невозможности, напевая какую-то бравурную и слегка пошленькую песенку, наконец-то исчез в стене. Но исчез только тогда, когда Дормидорф дал ему твёрдое обещание принять его в нашу во всех отношениях положительную и серьёзную компанию. Компанию, которую сам домовой назвал «шайкой-лейкой», криво при этом ухмыльнувшись и сплюнув на пол. Деду пришлось не просто дать такое обещание, а ещё вежливо и настойчиво уговаривать того принять приглашение. Зато после этого Максимка сиял, как весенняя лужица в ярких лучах полуденного солнца. В благодарность же, и чтоб уж точно на века закрепить взаимовыгодное сотрудничество, домовой взялся оказать нам великую честь.
