Горланя йодль, на сцену выбежал Гаммельнский крысолов в сопровождении крысы.
Я из Гаммельна крысолов.
Вы звали? Я пришел на зов.
С моею крысою вдвоем
Мы крошек сей же час найдем!
— Да поры бы уже! — с отвращением сказал Обормот. — Сколько можно. А это чё за тощий чудик?
Широким шагом на сцену вышла Шельма с Дадли. Размахивая мечом и хлопая себя по бедру, она заявила, что она — Дик, красавец удалец. Потом все четверо начали обшаривать поляну, старательно избегая кучи листьев, в которой прятались пропавшие детки.
У гоблинов сдали нервы. Детки же у них под носом! Неужели никто их не видит? Они больше не могли сдерживаться.
— Они сзади! — кричал Пузан, прыгая на месте от досады. — Вы совсем тупые или как?
— Да! — орал Свинтус. — Вон их маленькие пузики, торчат из-под листьев!
— Да за спиной у вас! — вопил Гнус. — Сзади! Сзади! Сзади!
Актеры и зрители дружно обернулись посмотреть, кто же так разошелся.
Должно бы, конечно, обойтись. В конце концов, гоблинов ведь защищает невидимость, правда?
Нет. По какой-то причине — то ли из-за перевозбуждения, то ли из-за духоты, то ли из-за того факта, что все заклинания рано или поздно перестают действовать, то ли просто не повезло, — в этот самый критический момент, когда гоблины необдуманно привлекли к себе всеобщее внимание, действие сыворотки начало сходить на нет.
— Сзади! — кричали они. — Сзади! Сзади! Сза…
Вдруг они осознали, что на них устремлены взгляды всех присутствующих. Они замолкли. Каждый посмотрел на себя, потом на других. Они вернулись. Стали безнадежно непрозрачными, как раньше.
— Попадос, — сказал Обормот.
Действие на сцене прекратилось. Дик Уиттингтон и Гаммельнский крысолов замерли как вкопанные, их губы округлились в две буквы «О». Заметив, что внезапно наступила мертвая тишина, пропавшие детки вылезли из кучи листьев и сели.
Вы, наверное, слышали выражение «Пришла беда — отворяй ворота». Как вы думаете, что сейчас произойдет?
Пол задрожал, и с улицы донесся топот приближающихся копыт. Дверь с треском распахнулась — и на пороге показался Ромео, измочаленный и угрюмый. На спине у него сидел Вилли Енот, вид у маленького дикаря был торжествующий. В руке он держал веревку. На конце веревки была изрядно потрепанная и изможденная пропавшая карнавальная лошадь. А на ней верхом сидела…
— Госпоша! — исступленно закричал Хьюго и подбросил рукопись в воздух. — Ты фосфращаться! Ура!
И он выбежал из-за кулис, слетел со сцены по ступенькам, взобрался по пятнистой ноге на Пачкулину руку, оттуда поднялся на плечо и обхватил хозяйку лапками за шею.
