«04.03.1979 г., московское время 08>00
Японское море
Скоро будем дома. Завтра должны увидеть небо. Это последняя вахта без дневного света. И уже летает столько разных «уток», что не знаешь, к какой прислушиваться или отдать предпочтение. Думаю, когда будем в Павловске, все решится, все станет известно.
А сейчас снова какая-то апатия, ни до чего нет дела или интереса.
Сегодня снова произошли две неприятности, снова дым и снова провал. Впрочем, в это мало кто вникает, хотя опасность очевидна.
Видите, снова сигнал и предупреждение подводникам: «Моряки, не спите!», «Подводники, не расслабляйтесь!».
… очень беспокоит, как ты там устроилась, да и устроилась ли с жильем, и вообще все, что связано с тобой…»
Это рядовое событие произошло после прихода из автономки, незадолго перед выходом на профотдых, после которого мы всем экипажем ушли в отпуск.
Наш старший помощник командира Алексей Алексеевич Ротач любил семечки. Как-то перед окончанием очередной большой приборки по кораблю он решил проведать замполита, в связи с чем осуществлял переход из третьего отсека в пятый. А чтоб занять руки и мысли, по ходу дела лузгал семечки — негоже командиру такого уровня ничем себя не обременять, даже, когда идешь в гальюн, а тут, можно сказать, политическая акция — поход к заместителю командира по идеологии.
Так как помещения и отсеки на подводной лодке прибирает практически весь экипаж и, значит, весь экипаж заинтересован в поддержании чистоты, то считается, что сорить кроме как командному составу некому, а потому на субмаринах не предусмотрены урны, мусорницы, корзины для бумаг и прочая подобная тара. Алексей Алексеевич, щелкая семечки, собирал шелуху в руку, а собрав полную пригоршню, оглянулся по сторонам и не нашел ничего лучшего, как незаметно сбросить ее на палубу четвертого отсека, как комбайн сбрасывает солому, набравши полный бункер. Ну, это старпом так подумал, что незаметно. А на самом деле тут же подвернулся Михаил Михайлович Баграмян, который это нечаянно и увидел. Алексей Алексеевич, питая надежду, что тот все-таки не заметил его хулиганского поступка, насупил брови и спросил грозным голосом исключительно в педагогических целях:
— А ты что здесь делаешь!?
И тут же, словно только что увидев в проходе шелуху от семечек, с видом врача санэпидстанции, обнаружившего в котле кухни детского дошкольного учреждения нечто опасное, победно вопросил:
— А чего это тут намусорено?
Это прозвучало насколько невинно для Михаила Михайловича, настолько же грозно для обитателей (читай — приборщиков) четвертого отсека. На этот вопрос, прозвучавший контрольным выстрелом в голову командира четвертого отсека, откуда-то чертиком из табакерки выскочил капитан-лейтенант Вячеслав Артемович Липинский. Озабоченно, с выражением недоумения он доложил старпому в оправдательных целях:
