Однако дальнейшее для меня оказалось удивительным и совсем непонятным. Почему командир БЧ-5 Николай Иванович Семенец выскочил из кают-компании как ошпаренный и побежал на ГКП быстрее всех, расталкивая по пути мешкающих? Ну, прямо как молодой моряк, по команде годка выполняющий норматив «Кто быстрее прибудет на свой боевой пост». Только выражение лица у Николая Ивановича совсем не соответствовало торжественности момента. Он был взволнован и, по-моему, даже напуган. Тут уж и мне стало интересно, что делается на нашем корабле. Что я мог пропустить, что проспал на шконке пятого отсека? И я, резко набирая скорость, вхолостую прокрутив ногами по палубе, рванул к переборке.
На нижней палубе первого отсека, у глубиномера, я застал Витю Киданова — как всегда, с недоуменно-перепуганным и удивленно-вытянутым выражением лица. Он поспешил поделиться со мной горячей новостью: наша атомарина нежданно-негаданно провалилась на предельно допустимую глубину. Собственно поэтому и была объявлена аварийная тревога. Экипаж занял места на боевых постах, все осмотрелись в отсеках, каждый проверил свою матчасть и привел ее в исходное, то есть в штатное, положение. При этом, разумеется, были закрыты все забортные отверстия.
Мы оказались в очень серьезной (значит, смертельно опасной) ситуации, не имеющей объяснения. Думаю, что если бы на нашем месте оказался другой, менее подготовленный (или современный) экипаж, то кто знает, имел бы я сейчас возможность мирно сидеть за своим компьютером и выстукивать на клавиатуре эти строки. Скорее всего, нет. Виновник этого ЧП через некоторое время, уже на берегу, рассказал мне свою версию того, что с нами не произошло. Ну, а так… благодаря слаженности действий всего экипажа лодку удалось вернуть в нормальное положение.
Скажу пару слов о виновнике переполоха, едва не закончившегося нашими преждевременными похоронами. А этим бы точно могло завершиться дело из-за его невнимательности и несобранности. Фамилии по понятным причинам называть не буду, но прозвище назову. Оно говорила само за себя — Мотя. И било прямо в десятку. О таком в Беларуси сказали бы — «бо нязграбны». В целом парень по характеру просто золото — флегма, замешанная на абстрагированном спокойствии и непробиваемом пофигизме… Мотя в принципе являлся ответственным товарищем, но по молодости оставался рохлей. Был он из первого набора офицеров, которые лейтенантами пришли на наш корабль. И после описанного случая он еще долго ходил старшим лейтенантом, когда его годки выхаживали срок капитан-лейтенанта.
