Саббах лично курирует подготовку шахидок и проводит с ними занятия. Джамалутдин очень радовался, что Мадина не в этой группе. Было бы жалко, если бы ее тело превратилось в окровавленные и закопченные взрывом куски мяса! Хотя ему о теле Мадины можно лишь мечтать… Джамалутдин встряхнул головой, отгоняя грешные мысли. Нужно собраться – грозный Саббах сегодня экзаменует не снайперов, и не шахидок, а именно его…
Амир в американском зеленом камуфляже, такой же кепке и каплевидных солнцезащитных очках, сидит в позе лотоса на зеленом коврике под раскидистым деревом у дороги. Он иорданец, но больше о нем практически ничего не знают. Только то, что он поклонник средневековой организации ассасинов – первых профессиональных убийц и террористов, не боящихся смерти. В честь их основателя он даже взял себе позывной и на занятиях по укреплению духа будущих моджахедов часто рассказывает о подвигах ассасинов, историю которых знает наизусть.
Его грубое, будто вырубленное из камня лицо ничего не выражает. Возможно, оно и не может ничего выражать: ученики шептались, что его разыскивают все спецслужбы мира, поэтому он несколько раз менял внешность и нож хирурга лишил лицевые мышцы подвижности. И действительно, лицо Саббаха покрыто шрамами, но это не следы пластических операций. Через весь лоб и левую щеку протянулся грубый рубец, на правой щеке, ближе к уху, располагался звездообразный красный шрам, который затронул и ухо, да так, что от него остался только закрученный черный обрубок. Говорят, что у него один глаз стеклянный, но какой – никто не знает: может потому, что они блестят одинаково холодно и бездушно, а может оттого, что мало кто заглядывает в глаза наводящему ужас амиру. Тем более, что он почти не снимает темных очков.
Джамалутдин подбежал к командиру, поздоровался, поклонился, приложив руку к сердцу. Амир благосклонно кивает и указывает простой черной тростью на противоположную сторону дороги, где нарисованный на пыли крест обозначает место закладки заряда. Сам фугас – артиллерийский снаряд калибром 152 мм, лежит здесь же, рядом с Саббахом, и тот опирается на него левой рукой, как на мягкий диванный валик. Ему действительно так удобней, а то, что это не подушка, амира не волнует – он много раз демонстрировал пренебрежение к смерти… Еще один жест – трость упирается в кусок картона, где разложены провода, радиодетали и целые блоки для изготовления взрывного устройства. Джамалутдин кланяется еще раз, благодарит, и начинает выбирать то, что ему может понадобиться.
