С самых ранних лет я превратился в няньку: приходилось возиться с четырьмя ребятишками мачехи. Затем нужно было помогать отцу в сапожной работе. В школу ходить у меня не хватало времени. Да и школа была через деревню от нас — церковно-приходская, маленькая.
В ней учили закону божьему, чтению и письму. Это меня тогда и не интересовало: читать и писать я уже научился дома. Отец считал меня уже достаточно грамотным. В нашей деревне насчет грамоты рассуждали просто: если человек может расписаться да разбирает гражданскую печать, он уже грамотей.
Меня очень интересовали биографии замечательных людей, будь то великие подвижники или ученые, путешественники или писатели.
Я невольно переносился с героями книг то в Новую Гвинею, то в раскаленные пески Средней Азии, то в Центральную Африку или в непроходимые дебри реки Амазонки. Так я заглядывал в кабинеты ученых, изобретателей, астрономов, геологов, ботаников, бывал в темницах инквизиции, где в ужасных пытках гасли всякие проблески мысли, где погибали такие светочи науки, как Бруно, Галилей, Коперник.
Все это меня очень интересовало, хотя я не все понимал. Меня увлекал процесс развития человеческой мысли, борьба с темнотой, с невежеством, суеверием. Читал я и удивлялся, сколько гибло людей с такой железной силой воли, как протопоп Аввакум и другие.
Сколько новых жизней, поучительных биографий, открылось тогда передо мной, сколько я перечувствовал восторгов и побед, перенес катастроф и разочарований, как, например, со Стефенсоном и Фультоном. Меня всегда поражала одна мысль: какие гениальные личности выходили из простого народа — Фарадей, Ломоносов и многие другие.
Мне хотелось читать, но читать было некогда. Обязанности няньки, подсобные сапожные работы возле отца отнимали почти все свободное время. Приходилось обкрадывать сон и читать книги ночью…
Для этого я сделал из маленького чернильного пузырька лампочку-керосиночку: согнул из жести трубочку, вставил ватный фитилек, нашел пробку, и лампочка была готова… И как только, бывало, все улягутся спать в нашей старенькой избушке, я тихонько пробирался за печку, открывал подполье, осторожно спускался туда, закрывая за собой западню.
Там, на завалинке, около стены лежали кое-какие спрятанные от мачехи книжки и листочки бумаги. Зажигаю фосфорную спичку. Вспыхивает зеленоватый свет, едкий запах щиплет в носу, у меня текут слезы. Располагаюсь на холодной земле. Лампочку ставлю на книгу и передвигаю ее по мере прочтения строк, так как она освещает маленькое пространство — небольшой желтенький кружок, а не всю страницу.
