Мы и большущее озеро | страница 9

Темнота упала на самые глаза. Я затаила дыхание. Как будто весь мир выключили. Мне хотелось вскочить, позвать маму или запеть песню, но тогда взрослые точно рассердятся. И вдруг мне представилось, что никого нет. Только пустота вокруг, как в космосе, но без звёзд.

Но вот в ней появились окошки. Они начали тихо светиться сквозь шторы, и тогда я увидела спинку кровати. Высокую, из железных трубок, как в нашем садике.

А вот кругляшок на потолке, из которого торчит лампочка. Но лампочку не различить. Тёмно-серый воздух словно полон мошек, мельтешит перед глазами. А вон мельтешит белая дверь. Что там, за дверью? Веранда. А за верандой?

Бум!

Ой! Что это? Что это стукнуло по нашей крыше? Кто там ходит? Вот опять. Шорох, приглушённый фанерными стенами, и опять бум по крыше.

– Мама, что это?

– Спи. Это шишка.

– Шишка?

– Да. Спи.

Сразу стало почти совсем не страшно. Домик стоит под соснами. Ветер подует, вот шишки и падают на крышу. Красивые такие, мохнатые шишечки… И я стала представлять себе шишки, как они отрываются от веток и летят вниз.

Одеяло сделалось тёплым, и вылезать из-под него уже не хотелось. Так я и слушала разговор шишек, а как уснула, совсем не заметила.

Лёка, полулёжа на собачьей спине, держалась за большие мохнатые уши и приговаривала:

– Тайга. Тайгуся.

Тайга жмурилась и чуть поводила носом.

– Девочки, не висните на собаке, – говорила мама, проходя мимо, – ей же тяжело.

– Нет, ей нравится, – говорила я, запуская пальцы в мягкую шерсть. Тайга жмурилась.

Каждый день огромная жёлто-серая овчарка выходила на базовую поляну, ложилась и задумчиво смотрела на озеро. Когда мы её видели, ничто не могло удержать нас на кухне. Или на веранде. Или на пирсе. Ну разве что лодка, купание или очень строгий окрик мамы. Иначе мы сразу бежали к Тайге и обнимали её с двух сторон за шею.

Тайга разговаривала с нами. Да, да, да, не смейтесь. Иногда она говорила:

– Ну-ка. Мама зовёт, слышите?

Иногда:

– А кто вчера ревел? Ох, ну ладно. Только коленку убери, в рёбра давит.

– Лёке-то ты ничего не говоришь, а она так может вцепиться! Я-то знаю.

– Лёка – щенок маленький, ей можно.

Лёка собакину шею обхватить не могла, но всё равно прижималась так, что косынка сползала ей на нос. Тайга дожидалась конца ласки и осторожно вставала с места. Лёка соскальзывала с шерсти в траву, деловито поднималась. А Тайга отходила, говорила «фффух», отряхивалась, чесалась и шла за дяди-Мишин дом.

А если мы отплывали на лодке, Тайга ничего не говорила. Она стояла и смотрела нам вслед. И мы видели, как она удалялась и удалялась, а потом серое остроухое пятнышко сливалось с берегом.