и точно знаю то, каким я буду,
когда мой год приблизится к концу...
Как планы рушатся...
Не только те, что я
насочинял из добрых побуждений.
Все планы, что придуманы людьми,
имеют странную привычку не сбываться.
Хоть план и не гадание на картах,
но от него недалеко ушел.
Достаточно случайности, детали,
досадной мелочи в нем не предусмотреть,
не запланировать, не рассчитать, забыть
учесть - о, Боже, сколько слабых
и уязвимых мест у наших планов
и все. Конец. Нам остается
хвалить судьбу, что под обломками - другие.
А если не они, а мы?
Я помню, как попали в руки
мне мемуары Шелленберга,
того, кто был в "Семнадцати мгновеньях"
у Штирлица начальником. Из них,
а позже и из прочих,
"Воспоминаний", скажем, графа Витте,
хрущевских мемуаров, я вдруг понял,
как власть убога. Сложные интриги,
коль и случаются, то гибнут непременно,
а так - все мыслится на расстоянье хода.
Кто просчитал на два и не ошибся - тот победил.
Случайность правит миром, рушит планы,
но стоит оглянуться - то, что прежде
мы понапрасну тщились предсказать,
предстанет очевидным. Выбор,
что гнул к земле и не давал вздохнуть
лишь жалкой фикцией, подобием свободы.
Прошедшее свободы не имеет.
(Правда, историк ловкий стоит больше,
чем десять генералов, но об этом,
мы как-нибудь потом поговорим.)
Свобода видится нам в будущем, и это
нас заставляет строить планы, зная,
что им, почти наверняка, не суждено
исполниться. Что делать? Как и прежде
свой год я начинаю сентябрем.
(август - сентябрь)
II
Судьба - обманутая женщина,
не знающая, как прощать обманы.
Она хранит их в ящике стола,
и ближе к ночи, справившись с делами,
порывшись меж расписок долговых,
предсмертных писем, лживых обещаний
находит, достает, и, отряхнув
от пыли слов и тараканьих лапок,
внимательно рассматривает. Я,
когда приходит очередь моих
(Невинных, право же, не стоящих вниманья
такой серьезной, занятой особы,
ведь мелочи, ей-богу, пустяки), вдруг чувствую,
где б в это время ни был
с друзьями водку пью или пытаюсь
склонить подружку наконец принять
такое пустяковое решенье,
или хочу, что, кстати говоря,
со мной теперь случается все реже,
найти сечение рассеянья,
так вот, что б я ни делал в ту минуту, это...
На редкость отвратительное чувство:
как будто приговор произнесен.
Клинок над головою занесен,
и не спастись... Нет, хуже,
много хуже:
все то же, но отсрочен приговор.
Был прав, печально прав старик Тарковский:
"Как сумасшедший с бритвою в руке".
