Бросается в глаза туманный характер заявления. Во втором параграфе Кадоган утверждал, что усиливая давление, Гитлер надеется добиться дальнейших уступок, на самом деле не собираясь нападать на Россию. Проект инструкций был по-прежнему столь несовершенен, что Черчилль сам заменил параграф, подчеркнув военный аспект данной информации. Но даже и после этого в инструкциях не содержалась мысль о необходимости срочных действий, к чему стремился Черчилль, и они не соответствовали его интерпретации новых разведданных. Однако, если предупреждение Черчилля, как и предложение Криппса, не содержало призыва помочь Англии в ее тяжелом положении в Юго-Восточной Европе, то в инструкциях эта мысль явно прослеживается:
«…Лучшим способом укрепления Советским правительством своих позиций было бы оказание материальной помощи Турции и Греции, а через посредство последней и Югославии. Эта помощь могла бы увеличить трудности немцев на Балканах и еще отсрочить нападение немцев на Советский Союз, чему имеется так много признаков. Если же не воспользоваться шансом и не вставить палку в немецкое колесо, опасность может вновь возникнуть через несколько месяцев.
…Не примите это за наше стремление получить помощь Советского правительства или ожидание, что русские будут действовать в чьих-то интересах, а не в своих собственных. Мы хотим лишь, чтобы они поняли, что Гитлер намерен рано или поздно напасть на них, если будет в силах сделать это…»
Черчилль уверял, что он не получал никаких сведений от Криппса до 12 апреля. Настораживает также преднамеренное забвение им драматического поворота событий в Югославии в тот самый день, когда его предупреждение достигло британского посольства в Москве, в результате чего его предостережение стало излишним. Происшедшие события целиком изменили соотношение сил в Юго-Восточной Европе, установив там полную гегемонию Германии и устранив английское и русское присутствие. Последствия этих событий для внешней политики и их влияние на военные приготовления Советского Союза были огромны.
Подписывая с Югославией соглашение – о чем Молотов поспешил проинформировать Шуленбурга, – русские надеялись опередить немцев и не допустить повторения болгарского прецедента, случившегося за месяц до этого. Этот акт во многом служил Сталину лакмусовой бумагой для определения намерений немцев. Фактически же это была его последняя перед войной попытка подойти к Германии как к равному партнеру. Шуленбург в спешном порядке сообщал Гитлеру, что Сталин надеется, что упреждающий шаг убедит германское правительство сделать «в своих отношениях с Югославией все возможное для поддержания мира».
