<Заключительная сцена к пушкинской «Русалке»>[42]
Князь
Откуда ты, прекрасное дитя?
[43]Князь
Где ж терем твой, беглянка?
Дочь
Где ж быть ему?
На дне речном, конечно.
Князь
Вот так мы в детстве тщимся бытие
Сравнять мечтой с каким-то миром тайным.
Как звать тебя?
Князь
В причудливом ты, вижу, мастерица.
На, поиграй деньгою золотой.
Князь
Будет лепетать... Ступай.
Да что ж ты смотришь на меня так кротко?
Нет, опусти глаза! Не может быть.
Должно быть, я обманут тенью листьев,
Игрой луны прозрачной; мать твоя
В сосновой роще ягоду сбирала
И к ночи заблудилась. Я прошу,
Признайся мне... Ты дочка рыбака,
Должно быть, — да,
Он заждался, тебя он, верно, кличет.
Поди к нему...
Дочь
Полно, ты не бойся.
Потешь меня. Мне говорила мать,
Что ты прекрасен, ласков и отважен.
Восьмой уж год скучаю без отца,
А наши дни вместительнее ваших
И медленнее кровь у нас течет.
В младенчестве я все на дне сидела,
И вкруг остановившиеся рыбки
Дышали и глядели. А теперь
Я часто выхожу на этот берег
И рву цветы ночные
Для матери: она у нас царица,
«Но, говорит, в русалку обратясь,
Я все люблю его, все улыбаюсь
[44],
Как в оны дни, когда на св<иста зов?>
[45],
К нему, закутавшись в платок, спешила
За мельницу...»
Князь
Да, этот голос милый
Мне памятен, и вздох ее, и ночь...
Дочь
Отец, не хмурься, расскажи мне сказку.
Земных забав хочу я
[46]. Научи
Свивать венки, а я зато... Ах, знаю, —
Дай руку. Подойдем поближе. Видишь,
Играет рябь, нагнись, смотри на дно.
Князь
Ее глаза сквозь воду тихо светят,
Дрожащие ко мне струятся руки.
[47]Веди меня в свой терем, дочь моя.
(<Шагнул?> к реке.)
О, смерть моя!
