Но он был прав – и тогда, и сейчас.
– Да, все эти четыре года я искала себя. И я не нашла другого способа сделать это. Я любопытна. Я страдаю врожденной непунктуальностью и чрезмерно ироничным чувством юмора – мои штуки окружающие понимают в одном из десяти случаев. Я так и не смогла дочитать «Анну Каренину», и я люблю вино.
– Ты инфантильна. И это очень сексуально.
Он играл со мной, как будто бы наша игра еще не была окончена. Впрочем, заканчиваются ли наши поединки с бывшими в принципе? Похоже, что наши взгляды, встретившись, всю оставшуюся жизнь будут пытаться сказать что-то друг другу.
– Я никогда не понимала: ты любил меня или ненавидел.
– Я и сам этого не понимал.
Просекко смотрело на нас своими пузырьками. Я не имею привычки ужинать с теми, кто причинил мне боль, но сейчас все было по-другому. Я поняла, что никто неспособен причинить нам страдания. Есть только факты, поступки, а все остальное – лишь наше отношение к этому. Мы можем выбирать – кто нас бьет, а кто – целует. Прощать удары и прощать себя за то, что ненавидела. Только после этого можно полюбить снова.
– Что нового рассказали тебе женщины?
– Все. Они рассказали мне про себя, понимаешь? Про то, как они выбрали свой путь, про то, как они целовали мужчин, про то, как они отпускали их, даже тогда, когда не хотелось. Про то, во что они были одеты, когда надо было уходить, про то, какой была на ощупь рука, которую они пожимали. Это кажется всего лишь деталями, но ты жив, пока помнишь именно эти мелочи.
Он усмехнулся. В зале кафе было достаточно тихо, чтобы я могла услышать – он вспоминает. Его темные брови, морщинки вокруг глаз, красные губы – он был все так же красив. Когда из сердца уходит ненависть и боль, становится легко заметить чужую красоту.
– Я помню твою красную помаду и цепочку с пером. Так ты пришла на нашу первую встречу. Еще помню твою привычку никогда не писать первой и, да, опаздывать. И твои словечки – ты любишь вставить редкие словечки в простую беседу. По-моему, ты, когда говоришь, тоже пишешь книгу.
– А я чертовски милая, оказывается. Лови алаверды. Я помню, что ты любишь утку. Ты всегда все поправляешь, чтобы вещь лежала ровно и аккуратно. Ты вообще перфекционист. И наклоняешь голову влево, когда смеешься.
Еще год назад я никогда не решилась бы на подобное. Какая дерзость – мило беседовать и вспоминать вместе с тем, кто тебя отверг. Но внезапно я обнаружила, что научилась прощать. Что перестала требовать и ждать, что люди должны быть такими, какими хочется мне. Что перестала отрицать людей только потому, что у них другое мнение. Для этого мне и понадобился этот проект.
