– Знаешь, у меня никогда раньше не брали интервью. И это забавно. Я ведь проститутка, а не Мэрайя Кери.
Я подмигнула Алисе и подняла бокал. Белое сухое, мое любимое. Немного терпкое, в унисон далеко не сладкой беседе.
– Как вы расстались?
– Банально. После аборта я поехала домой к родителям. Там рыдала два или три дня. Просыпаюсь, иду на кухню, сажусь завтракать и начинаю рыдать. Успокоюсь, пойду смотреть телевизор и опять плачу. Напьюсь чая, пойду в туалет справить нужду и там опять рыдаю, свернувшись в три погибели. Он прислал сообщение «как ты?», я гордо не ответила. Потом вернулась, устроила ему скандал и ушла от него. Больше мы с ним не виделись. И знаешь, это так странно: вот ты любишь человека, он тебя вроде как тоже, а потом раз – и вы чужие-чужие, и больше никогда не видитесь, хотя живете в одном городе. Знаешь?
Я знала. И если у проституток по классу БДСМ обрядом инициации считается физическое избиение, то у всех остальных девушек – моральное. Первая неразделенная любовь становится знаменем, которое мы потом гордо носим у себя в груди и называем «жизненным опытом». Это знамя сначала учит нас ненавидеть экс-мужчин, а вслед за этим – с той же силой любить себя и больше никогда не давать в обиду. Инициация женского инстинкта самосохранения.
– Слушай, так, может, у тебя все, как у Дениса? Негативный опыт прошлого заставляет тебя резать в прямом смысле других мужчин?
– Черт его знает. Я уже почувствовала себя Мэрайей Кери, а ты все свела к психотерапевту, – Алиса засмеялась. А я знала: когда человек смеется в ответ на серьезный вопрос, он произносит «да».
– А ты можешь отказаться от клиента, если он тебе не понравится?
– Могу, но зачем? Это не приходило мне в голову. Моему самому молодому клиенту было двадцать – я не обслуживаю несовершеннолетних. Самому старому – семьдесят один год. Стараюсь так, чтоб до семидесяти пяти – я не обслуживаю полумертвых, и труп после последнего в жизни старческого оргазма мне не нужен.
– И у кого горячее фантазия?
– По-разному. Трудно сказать. Но мне кажется, что женатые извращеннее. Молодых, до тридцати лет, вообще мало. Стесняются, наверное. В среднем – 35–50 лет. Хотя я им в паспорт не смотрю, может, их жизнь сильно истаскала, и на самом деле они моложе. Что тебе еще рассказать? Большинство моих клиентов – женатые люди. Почему? Да потому что мужчины очень сильно зависят от своего собственного мнения. Секс на стороне – это для них как доказательство того, что он все равно свободен. Я думаю, что таких мужей нужно прощать и не обращать внимание на такие измены. Жены таких мужей, это я им говорю сейчас! Прощайте, потому что между нами ничего нет. Иногда мне кажется, что я не проститутка, а действительно медсестра, которая помогает больному человеку. Ну, и, конечно, не каждая жена захочет путаться в веревках и одновременно кончать. Есть ли у меня какие-то табу? Есть. Я, например, не работаю в паре. Когда приходит предложение от пары – мужчина и женщина, я отказываюсь. Или если клиент предлагает снять еще одну шлюху. Групповой секс с несколькими мужчинами – да. Но я должна быть единственной женщиной. Вторая «она» сбивает меня с ритма, толка и мешает мне. У меня есть своя манера и стиль исполнения. Второй женщине в моей постели, как для других – на кухне, не место. Я верю в любовь. Секс – это секс. У меня были клиенты, с которыми мне было очень хорошо в постели. Правда, были. И что? Это же не значило, что кто-то из них – мужчина моей жизни. Любовь – это то, что находится за пределами постели. Я могу подарить бешеный оргазм кому угодно, но это не любовь, это – опыт, – Алиса пожала плечами. – Иногда они привозят игрушки с собой, но в целом у меня дома большой выбор костюмов и аксессуаров. Плетки, качели, ремни – все, что хочешь.
