Рядом шмыгал прораб довольный.
Руки в брюках, не замозолены.
– Ну-ка, бабоньки! Раз-два, взяли! —
И совсем ничего – во взгляде.
Может, нет никакой тут сложности?
Человек при хорошей должности.
Среди них он здесь вроде витязя…
Ну а женщины – это же сменщицы,
Не врачи, не студентки ГИТИСа.
Даже вроде уже не женщины,
А простые чернорабочие.
В сапожищи штаны заправлены.
А что камни они ворочают,
Видно, кто-то считает правильным.
Кто-то верит, что так положено.
Каждый, мол, при своих возможностях.
Всё рассчитано у прораба:
Сдаст дорогу прораб досрочно.
Где-то выше напишут рапорт,
Вгонят камень последний бабы,
Словно в рапорт поставят точку.
Но из рапорта не прочтут
Ни газетчики, ни начальство,
Как тяжел этот женский труд,
Каково оно, бабье счастье.
Как, уставшие насмерть за день,
Дома будут стирать и стряпать.
От мозолей, жары да ссадин
Руки станут, как старый лапоть.
Мы вас, женщины, мало любим,
Если жить вам вот так позволили.
Всё должно быть прекрасно в людях,
Ну а в женщинах и тем более.
Не хочу, чтоб туристы гаденько
Вслед глядели глазами колкими,
Аппаратами вас ощелкивали:
«Вот булыжная, мол, романтика…»
Мы пути пролагаем в космосе,
Зажигаем огни во мгле,
И порою миримся с косностью
На Земле.
1960
