Старый Том вернулся к Друссу и увел его в относительно тихий уголок.
— Дело на мази. Теперь послушай, что я скажу: по голове не бей. Многие обломали себе руки об этот череп. Он имеет привычку подставлять под удары лоб. Бей по туловищу да следи за его ногами — он мастер лягаться. Как тебя, кстати, звать?
— Друсс.
— Ну, Друсс, поймал ты медведя за причинное место. Если он заденет тебя, не пытайся держаться: он треснет тебя башкой и раздробит тебе нос и скулы. Отступай и прикрывайся, как можешь.
— Отступать будет он, — рявкнул Друсс.
— В храбрости тебе не откажешь, но с такими, как Борча, ты еще не встречался. Это живой молот.
— Ты мастер поднимать настроение, — хмыкнул Друсс. — Какие ставки ты заключил?
— Пятнадцать к одному. Если удержишься на ногах, получишь семьдесят пять серебром, не считая первоначальных десяти.
— Хватит этого, чтобы купить рабыню?
— Зачем тебе рабыня?
— Хватит или нет?
— Смотря какая рабыня. Есть такие, что и сотни будет мало. Ты имеешь кого-то на примете?
Друсс достал из кошелька последние четыре монеты.
— Поставь и эти тоже.
— Это все твое достояние?
— Да.
— Видно, не простая это рабыня.
— Это моя жена. Коллан увез ее силой.
— Коллан часто этим промышляет. Твоя жена, часом, не колдунья?
— Что такое?
— Ты не обижайся, но Коллан нынче продал Кабучеку-вентрийцу какую-то колдунью. Пять тысяч серебром взял.
— Нет, она не колдунья. Просто горянка, милая и славная.
— Ну, тогда тебе и сотни хватит — только сперва ее надо выиграть. Тебе уже доводилось получать удары кулаком?
— Нет, но как-то на меня упало дерево.
— И что же, ты лишился чувств?
— Нет, только в голове ненадолго помутилось.
— Ну, с Борчей тебе покажется, что на тебя упала гора. Надеюсь, ты это выдержишь.
— Там увидим, старик.
— Если упадешь, ныряй под веревки — не то он тебя затопчет.
— Ты мне нравишься, старик, — улыбнулся Друсс. — Ты не из тех, кто подслащивает лекарство, верно?
— Только горькие лекарства приносят пользу, — с кривой усмешкой ответил Том.
Борча упивался восхищением толпы, боязливым уважением мужчин и томлением женщин. Право же, он вполне заслужил эти молчаливые овации, которыми наслаждался последние пять лет. Оглядывая голубыми глазами ряды зрителей, он увидел Мапека, первого министра, вентрийского посланника Бодасена, и еще дюжину вельмож, приближенных эмира. Лицо его хранило невозмутимость. Всем известно, что Борча не улыбается никогда — разве что в песчаном круге, когда противник начинает шататься под его железными кулаками.
