Шадак тихо выругался. Менять план было поздно.
— Как тебя звать?
— Мари.
— Ладно, Мари, буди остальных и скажи Друссу: пусть действует как условились.
Шадак отполз прочь, нашел свои мечи и опоясался ими. Потом вышел на открытое место и как ни в чем не бывало зашагал к шатру. В лагере бодрствовали всего несколько человек, да и те не обратили внимания на уверенно идущего Шадака.
Он приподнял полотнище и вошел внутрь, обнажив правый меч. Хариб Ка сидел на полотняном стуле с кубком вина в левой руке и саблей в правой.
— Добро пожаловать к моему очагу, Человек-Волк, — с улыбкой сказал он, осушил свой кубок и встал. Вино текло по темной раздвоенной бороде, и при свете лампы она блестела, как намасленная. — Хочешь выпить?
— Почему бы и нет? — Если бой начнется тотчас же, лязг стали разбудит спящих разбойников, и женщинам не дадут убежать.
— Далеко же ты заехал от дома, — сказал Хариб Ка.
— У меня больше нет дома.
Хариб Ка наполнил второй кубок и подал Шадаку.
— Ты пришел убить меня?
— Я пришел к Коллану. Говорят, он уехал?
— Почему к Коллану? — Темные глаза Хариба Ка поблескивали в золотистом свете.
— Он убил моего сына в Кориалисе.
— А, белокурый такой парнишка. Хороший боец, но чересчур бесшабашный.
— Это свойственно молодости. — Шадак пригубил вино. Его гнев, словно огонь в кузнице, был горяч, но не выходил за пределы горна.
— Это свойство его погубило. Коллан — мастер своего дела. Где ты оставил своего приятеля с топором?
— Ты хорошо осведомлен.
— Всего несколько часов назад его жена стояла там же, где сейчас ты. Это она сказала мне, что он придет. Она ведьма — ты знал об этом?
— Нет. Где она теперь?
— Едет с Колланом в Машрапур. Так что же — начнем?
— Начнем, как только… — заговорил Шадак, но сабля Хариба уже устремилась к его горлу. Охотник пригнулся, ушел влево и пнул Хариба в колено. Вентриец упал, и Шадак приставил меч к его горлу, сказав тихо: — Никогда не дерись, если пьян.
— Я запомню. И что же дальше?
— Скажи, где остановится Коллан в Машрапуре.
— Гостиница «Белый медведь». Это в западном квартале.
— Знаю. Итак, Хариб Ка, сколько стоит твоя жизнь?
— По мнению дренайских властей — около тысячи золотых. Для меня самого? Я ничего не могу предложить, пока не продам рабынь.
— У тебя их больше нет.
— Я верну их. Тридцать пеших женщин в горах далеко не уйдут.
— Трудненько будет разыскивать их с перерезанным горлом. — Шадак слегка нажал на меч.
— Это верно. Так что же ты предлагаешь? — Шадак, уловив торжествующий огонек в глазах Хариба, обернулся — но поздно.
