— Через мой труп, — проворчал он. — Больше ты здесь в небо не поднимешься. Вот доберёшься до Боровицы, и там хоть облетайся. Хватит, план по полётам выполнен!
— Я же не знала, что здесь нельзя! — обиженно возразила я.
— Я тебя и не обвиняю, — отмахнулся альфа. — Вот Снор — действительно, дурак. Да и я тоже хорош, — после паузы добавил он. — Мог бы и заранее предупредить. Но кто же знал, что тебя через двое суток после… выздоровления так в небо потянет!
— Получается, наши полёты привлекли внимание этих… этого? Кстати, что это вообще было?! Ой, а что же сейчас в лагере творится! — спохватилась я.
— Привлекли, да, — кивнул он. В темноте лица толком не было видно, только смутно белеющее пятно. — Отстреляются, куда денутся. Там есть, кому отбиваться, — успокоил меня мужчина. — А кто это был… исконные обитатели Пустоши, по всей видимости, переместившиеся сюда вместе с ней.
— Это против них вам нужна была помощь драконов?
— Скорее, поддержка, — осторожно возразил он. — И больше моральная. Мы с ними не воюем, потому что далеко за пределы привычных мест обитания они не высовываются. Но некоторые очень волнуются на их счёт. Как минимум, потому, что мы не можем причинить им существенного вреда, только отпугнуть, а они нам — вполне.
— А что они из себя представляют?
— Именно это мы и пытаемся выяснить, — хмыкнул мужчина. — Опытным путём было установлено, что они очень нервно реагируют на летающих над своей территорией и вблизи неё существ, а вот перемещающихся по земле, как правило, игнорируют. Правда, из этого правила случаются исключения, и определить их закономерность пока не удалось. Да что там, мы даже не можем понять, разумны они, или представляют собой нечто вроде защищающих свою территорию животных.
— Но как они хоть выглядят, известно?
— Да. Объяснять это бесполезно, проще изображение показать, — отмахнулся он. — Напомни мне завтра.
— Угу. Подожди, а как же вы тогда с воздуха осматриваете эту Пустошь?
— А это ещё одно выясненное опытным путём свойство. Они очень низко летают, ниже пчелиного неба, и выше подняться не способны.
— Пчелиного неба? — я даже споткнулась от удивления, но Кай удержал меня от полёта носом в землю.
— Это… народный способ измерения высоты, — пояснил он. — По примерной максимальной высоте полёта некоторых птиц или, точнее, живых существ. Самое высокое — лебединое небо, самое низкое — пчелиное. А что тебя так удивило?
— Пчела у меня меньше всего ассоциируется с небом, — хмыкнула я.
