К счастью, сон этот оказался недолгим. Ррванулась сильнее, прутья подались… и я резко села на койке, обшаривая окружающее пространство шальным взглядом.
Место узнала сразу: всё тот же лазарет. И рубашка та же самая или очень на неё похожая. А вот дальше начались отличия. Во-первых, на дворе явно была ночь. Во-вторых, состояние моё оставляло желать лучшего: всё тело ломило, от слабости шатало, во рту был мерзкий металлический привкус. В-третьих, не отличалось радужностью и настроение; было мне тяжело, горько и обидно. Но, впрочем, если сравнивать с разъедающей сердце болью и ненавистью, царившими в душе до похожего на обморок сна, можно сказать — весьма неплохо. Ну и, в-четвёртых, я была не одна.
На соседнем лежаке, устроившись на нём с ногами, при свете прицепленной к краю койки странной лампы на длинной суставчатой ноге сидела с книгой Рася. Будто почувствовав мой взгляд, девушка вскинулась и радостно улыбнулась.
— Привет! Наконец-то ты очнулась! Хочешь пить?
— Привет, — несколько озадаченно ответила я и тут же закашлялась; горло нестерпимо саднило. Рассвета, игнорируя мою бурную протестующую жестикуляцию, тут же спорхнула с насиженного места, кинулась к столу и вернулась ко мне с большой жестяной кружкой в руках.
— Вот, держи, — протянула посуду, аккуратно придерживая, чтобы я не расплескала, и присела рядом со мной на край кровати.
— Спасибо, — выдохнула я, осушив махом едва ли не пол кружки. Вода была приятно прохладная, но не ледяная.
— Ну, как ты? — поинтересовалась девушка, забрала ёмкость с живительной влагой и участливо погладила меня по плечу.
— Спасибо тебе большое, — неуверенно улыбнулась я в ответ. Не догадаться, зачем она тут сидит, было сложно; наверняка контролирует, чтобы по пробуждении не совершила какую-нибудь глупость. — Совершенно не обязательно было куковать у моей постели пол ночи. Всё нормально, я… перегорела уже, не волнуйся.
— Ну как же — не обязательно! Как минимум, непременно стоило перед тобой извиниться за этих дураков, — нахмурилась она.
— За каких?
— Да за Кая с Иваром. Два чурбана, одно слово — мужчины! Ты не волнуйся, я у них уже всё выспросила, и даже уже отругала обоих. У тебя беда такая, а они со своими допросами… Не удивительно, что в конце концов вот так прорвало, — сочувственно качнула головой девушка.
— Не думаю, что по мне можно было понять, что я на грани истерики. Откуда им было знать, — философски заключила я. — Это… нормальная реакция, защитный механизм. Взрослые драконы ничего не забывают, и если в плане хронологии событий это очень удобно, то с эмоциями уже сложнее. Мы умеем… принудительно сбрасывать излишки, «отпускать» события. Память никуда не исчезает, но смягчается отношение к проблеме. Тура ведь не вернуть, а страдать о нём и ковыряться когтями в собственной ране — довольно бессмысленное занятие. Он сам бы этого первый не одобрил, — я пожала плечами. Сейчас воспоминания о мужчине не давили и были наполнены скорее светлой грустью, чем болью, и говорить о нём я могла совершенно спокойно.
