Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине.
В связи с эти приказываю:
1. Трусов и паникёров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте.
2. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.
Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.
НИ ШАГУ НАЗАД! ВПЕРЁД ЗА РОДИНУ!».
Суровый приказ, вызванный рывком фашистов к Москве, сыграл, наверное, свою роль и под Калининым. Почти двое суток, героически отбиваясь, наши не дали фашистам продвинуться, несмотря на их преимущества, поддержку авиации, а бои шли беспрерывно, днём и ночью.
12
Генерал Иван Степанович Конев не видел того, как разворачивались бои в районе железнодорожного вокзала и на подступах к аэродрому Мигалово в предместьях Калинина. Он в это время держал путь в другом направлении.
Николай Чуранов на большой скорости мчал его в сторону Селижарова, где в окрестностях располагался штаб 22-й армия под командованием генерала В.А. Юшкевича.
— Прибавь газу! — торопил начальник.
— Куда ж, Иван Степанович, прибавлять, — возразил Чуранов. — И так не едем, а летим. Дорога-то, видите какая! Первый ледок — самый опасный, да еще под снежком, не дай Бог крутанёт.
— К вечеру надо доехать в Селижарово, — сказал генерал.
— Не беспокойтесь, точно будем, — заверил Николай.
Конев просчитывал варианты обороны областного центра. Нельзя допустить прорыв на Торжок и Бежецк. Через Бежецк открывался путь на Углич, Ярославль и Рыбинск, в глубокий наш тыл. Генерал чувствовал, что он, будто нитка-иголка, обязан сшить, связать в узел силы правого фланга Западного фронта для сдерживающего удара, направить этот удар в цель.
Во фронтовой полосе в районе Селижарова стояло относительное затишье.
Генерал Василий Александрович Юшкевич, командующий 22-й армией, пребывал в хорошем духе, выглядел бодрым, подтянутым. Он встретил гостя радостной улыбкой.
— Давно не виделись, Иван Степанович, — крепко пожал он ему руку.
— И двух месяцев не прошло, а, кажется, прожили целую вечность, — согласился Конев. — Столько всяких событий случилось! у тебя тут, Василий Александрович, похоже, не так шумно, как под Ржевом?
— Пока, да, Иван Степанович, у нас тише. Пока! А вот как будет завтра, не знаю, трудно сказать, трудно загадывать, — ответил Юшкевич.
Они прошли к большому столу, на котором лежали оперативные карты; ординарец принёс им по стакану чаю.
