— Я думал грешным делом, что танки прикончат нас, — продолжал сержант. — Вот вам, выкусите!
Сержант показал сложенную из пальцев фигу в сторону немцев.
— Давай, Сашок, закурим, — предложил Иван.
— Давай, — согласился Миронов.
Они свернули цигарки, задымили.
— Слушай, Иван, а почему ты сказал про Бога? — испуганно поглядел на него Миронов.
— Про кого же ещё сказать! — удивленно взглянул Прохоров. — Мне бабка, когда я был мал, внушала: «Всё, Ванятка, в воле Божьей! Жизнь человека — в воле Божьей, смерть человека — в воле Божьей. Помни всегда об этом!». Так она говорила. А потому я и вспомнил про Бога.
— A-а, вон что, — понимающе протянул Миронов.
Александр не договорил того, что хотел.
Над их головами, пронеслась, шипя, издавая сиплый свист, мина, она упала рядом с траншеей, пулемётчиков обдало землей. Потом — вторая мина, третья.
— Ложись, — скомандовал Прохоров.
Миронов распластался на дне траншеи.
Тяжелые снаряды резали воздух, раздавались оглушительные взрывы в пределах позиций батальона. Немцы вели артиллерийскую подготовку, значит, вот-вот пойдут в атаку.
Командир роты старший лейтенант Сергей Смирнов, добежав до пулемётного гнезда, приказал Прохорову: «Ни шагу назад!».
Понятно! Отступать было нельзя.
Немцы пошли, казалось, ещё большим числом, чем в первую атаку, которую отбили наши войска.
Иван строчил из пулемёта по приближающимся цепям фашистов, Сашок подносил и менял ленты с патронами.
— Ой — о-ой! — громко прокричал сержант и опрокинулся на спину.
Из правой стороны груди Прохорова, пробитой осколком мины, хлестала кровь.
Миронов, стащив сержанта с бруствера, встал на колени и заплакал.
Потом он быстро достал из подсумка бинт, вату, перевязал рану Прохорову, кровь остановилась. Прохоров очнулся от шока, лицо его было белее мела, он взглянул на Александра.
— Не хочу умирать, Сашок, ой, не хочу! — тихо проговорил Иван.
Но Миронов услышал друга.
— Ты не умрёшь, — глотая слёзы, ответил Миронов. — Потерпи, Иван, потерпи. Я щас вытащу тебя, а там отправим в медсанбат, подлечат. Давай руку.
Сержант хотел подать руку Миронову, но не смог поднять её, только пошевелил пальцами.
Александр вытащил из траншеи товарища. Взял его левую ладонь в свою ладонь, пытаясь волочить за собой.
Что-то сильно грохнуло, Александр ощутил жаркую боль, больше — ничего.
Осколок мины рассёк Миронову висок, он умер мгновенно.
Иван и Сашок, оба бездыханные, лежали на земле, ладони их были сцеплены в дружеском пожатии, теперь уже навек.
