Ожидали, что принесёт Павлуша в своей потрёпанной серой сумке.
Ожидали, когда вернутся в Чурово из госпиталей раненые солдаты, которых из-за ранений уже не брали на фронт.
Ожидали, что пропавшие без вести бойцы всё-таки остались в живых и обязательно прибудут в Чурово, да, верили, что прибудут вопреки письменным подтверждениям, поступившим из воинских частей.
Ожидали, как самый светлый праздник — Победу!
И Клава, едва вступила на главную улицу Чурова, тоже, помимо своего желания, как бы машинально, стала опять погружаться в это самое неизбывное ожидание.
— Мама, я от отца Николая, — с порога проговорила Клава. — Он передал тебе своё Благословение!
— Спасибо, доченька, спасибо, — София Алексеевна отошла от печки.
Её круглое лицо озарила нежная улыбка, в серых глазах блеснула радость.
— Какой добрый батюшка! — отозвалась она. — Дай Бог ему здоровья и долгих лет. Вот передала ты привет, и на сердце мне легче, будто сама его услышала.
София Алексеевна не кривила душой, так оно и было. В семье Осокиных отца Николая трепетно чтили, так положила ещё бабушка Варвара.
— Поди-ка, проголодалась, дорога туда-сюда, да служба, — хлопотала у стола София Алексеевна. — Я хлебушек свежий испекла да щей наварила. Садись, будем кушать.
— Ой, мама, какая ты молодец! — не удержалась Клава. — Я на самом деле проголодалась.
Перекрестились, приступили к трапезе.
Свой хлеб София Алексеевна пекла не часто, экономила муку, которой было не так много, а в испечённом хлебе берегли всякую крошку.
— Недавно Афоня прибегал, — сказала София Алексеевна, так она именовала колхозного бригадира. — Тебя спрашивал.
— А чё ему? — удивилась дочь. — В кои-то веки выходной дал, а уж и прибёг, будто неделю гуляю.
— Сказывал, поступила разнарядка на лесохзаготовки, — продолжала мать. — Приноравливался, наверное, чтобы тебя послать. Сказывал, Зину зарядит в лес, девчонок всех.
— Ещё и снег не нападал, а уж, смотри, хотят в лес опять погнать, чего-то нынче больно рано, — снова удивлённо произнесла Клава.
— У них свои законы, — предположила София Алексеевна.
— Нас не спрашивают, когда нужда придёт, тогда и прибегут. Афоня тоже человек подневольный, спустили ему директиву, давай выполняй.
— Да, с ними разве поспоришь, — согласилась Клава. — Не охота мне в этот треклятый лес, мужицкую работу ломить, ох, не охота.
— А кто ж её будет делать! — вздохнула София Алексеевна.
— Вы, взрослые девки — одна надежда и опора теперь. Мы-то старые уже стали, что с нас взять. Да и то иной раз Афоня придумает какой-нибудь наряд и мне.
