Откуда у него такая уверенность, что Логно проявляет повышенный интерес к его скромной персоне? Трудно сказать. Такие вещи вообще, как правило, сложно объяснить. Просто чувствуешь, и все. Вот и вчера! Ближе к полудню он, наконец, разыскал среди тюльпанов злополучный бумажник. Кажется, он был предельно осторожен. Никакой слежки за собой он не заметил, и инспектор нигде поблизости не маячил.
В первую минуту Мышь почти поддался соблазну. Он уже был готов извлечь из бумажника купюру в сто франков и пуститься во все тяжкие. Нет, нельзя! Он в здешних местах слишком известная личность. Не успеет он разменять эту проклятую банкноту, как новость моментально станет достоянием всех полицейских, начиная от Монмартра и до площади Оперы включительно. Ведь персонал отделений Восьмого и Девятого округов знает его как облупленного.
Что ж, в чем-то он похож на кинозвезду. Тоже не может пройти по улицам незамеченным. Мало того, что его знают в лицо все полицейские, несущие службу в центре Парижа, так и все местные проститутки тоже. Плюс все те, с кем он привык коротать ночи в полицейских участках. Они даже, встречаясь на улице, приветствуют друг друга, как старые добрые знакомые.
Вечером, когда он по своему обыкновению явится в участок на ночлег, обязательно найдется какой-нибудь сержант, который не преминет поинтересоваться:
— Что ты делал на углу улицы Босси д’Англа?
Он тяжело вздохнул и положил сто франков обратно в бумажник. Пока он вел себя предельно осторожно, и в будущем тоже не стоит рисковать. Единственное, что он позволил себе забрать, так это — фотография девушки. На обороте он написал фамилию, которая значилась на конверте: «Сэр Арчибальд Ландсберри».
Погода была великолепной. В принципе, он мог комфортно устроиться на ночлег где-нибудь на набережной Сены. Приятно было бы уснуть под убаюкивающие вздохи башенного крана, разгружавшего поблизости каменные блоки. Но он передумал и снова полез в бумажник, извлек оттуда три красных билета, которые при близком рассмотрении оказались билетами в луна-парк.
Неторопливо меряя шагами набережную, старик напряженно обдумывал, как ему поступить с бумажником. Конечно, проще всего выбросить его в Сену. Но мысль о том, что вместе с бумажником уйдут на дно целых три банкноты, и какие! — пятьсот долларов плюс сто долларов, и это не считая франков, — казалась ему нестерпимой и даже кощунственной. Такую потерю он не переживет.
С другой стороны, таскать бумажник при себе — значит, постоянно подвергать себя сильнейшему риску. Его может остановить первый же встречный полицейский, потребовать документы, а потом, скажем, из вредности, отвести в участок и там обыскать.
