Когда он снова заглянул в щель, то увидел, что голенастый торопливо покидает двор. «Неужели догадался! — лихорадочно билась мысль. — Надо уходить, немедленно уходить! Но как? Ни Альмы, ни Харальда. Заперт на замок. В окно? Нет, нельзя. А вдруг этот долговязый ничего не заметил или усомнился и, чтобы удостовериться, наблюдает сейчас откуда-нибудь? А если уже побежал за немцами?»
Ваня лихорадочно соображал, что делать, как увидел, что разбитой походкой возвращается Харальд. Ваня тихонько окликнул его.
Когда Харальд отпер сарай и вошел, Ваня стал говорить и показывать жестами, что ему, Ване, надо немедленно уходить отсюда, что приходил какой-то длинный и везде шарил.
Слушая торопливую и тревожную речь Вяйно, Харальд проникался тревогой русского. Сначала он не понимал, что так взволновало его, но когда тот жестами описал Людвигсена, Харальд сообразил: дело плохо. Харальд и раньше подумывал о том, что Людвигсену, пожалуй, закралось подозрение, когда он увидел бинты в камине. Но после того случая Людвигсен долго не приходил, уезжал куда-то с немцами. А теперь появился и пришел проверить. Вяйно надо уводить. В поселке Харальд уже договорился со своими друзьями. Правда, договаривался совсем по другим причинам: чтобы побыстрее разлучить его с Альмой, — а тут вон как все обернулось.
Альма пила из родника, из которого они с Вяйно пили по ночам, улыбалась и думала о нем. Вдруг она почувствовала на себе взгляд. Она обернулась, еще не погасив счастливого блеска глаз, и вздрогнула. Перед ней, бесшумно, по-звериному, выскользнув из-за скалы, возник Людвигсен.
— Кто там у вас? — спросил он.
— Где? — сразу же поняла она, о чем он спросил.
— В сарае.
Альма побледнела, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Никого нет.
— Я сам видел, не отпирайся.
— Тебе показалось, никого там нет, — слабо защищалась она.
— Это русский! Тот, кого ищут! — Пестрые глаза Людвигсена сузились, недобро повеселели.
— Никого там нет, — жалко улыбалась Альма и попыталась перевести разговор. — Ты почему давно не приходил к нам?
Людвигсен усмехнулся, давая понять, что напрасно пытается она перевести разговор на другую тему.
Альма поняла это.
— Его расстреляют?.. — умоляюще сложила она руки.
— И тебя, — жестко досказал Людвигсен.
Об этом она меньше всего думала.
— Сделай вид, что ничего не знаешь. Что тебе стоит! Его уже скоро не будет.
— Не будет? — прицельно прищурился Людвигсен. Что-то прикинув в уме, вкрадчиво сказал: — Ладно… если… согласишься…
