– Вы будете рыться в моём белье и кромсать подошвы моих башмаков? – презрительно спросила Мария.
– Я буду делать то, что мне приказывают, – ответил сэр Эмиас.
– Значит, вам приказали содержать меня как узницу? Очень мило, я благодарна моей сестрице Елизавете за такое отношении ко мне, – мрачно усмехнулась Мария. – Но почему бы ей не пойти дальше? Пусть меня поместят в подземелье, прикуют цепями к стене, посадят на хлеб и воду. Узница так узница – зачем моей сестре делать вид, что она относится ко мне как к королеве?
– Не могу знать, – снова повторил сэр Эмиас. – Кроме того, вам не дозволяется брать на новое место проживания никаких средств, которые женщины обычно используют для наведения красоты, – и ваш парикмахер с вами не поедет.
– Елизавета хочет, чтобы я выглядела огородным пугалом? Тщетная предосторожность. Моя кожа, моё лицо, мои глаза, мои волосы по-прежнему молоды, а её – состарились и увяли. Это ей не обойтись без кремов, бальзамов, без пудры и помады, а я прекрасно обойдусь без всего этого! – захохотала Мария, сверкая глазами. – Но какая мелкая, жалкая месть! Не думала, что Елизавета опуститься до такого. Если она подозревает меня в заговоре, если беспокоится о своей драгоценной персоне, то могла бы упрятать меня в глухой тюремный склеп, – но зачем же издеваться и унижать? Вот и видно, что в ней нет ни капли благородства: плебейка останется плебейкой, – в короне или без неё.
– Заговора её величество не опасается, – заметил сэр Эмиас, – Однако обстановка в стране нестабильная, грядёт война с Испанией, как вам известно. Существует вероятность, что кое-кто может воспользоваться нашими трудностями и попытается вызвать возмущение в народе, – если не что-нибудь похуже. Ваша жизнь тогда будет не в меньшей опасности, чем жизнь её величества. Я полагаю, – это уже моё мнение, – что вас переводят на новое место в ваших же интересах.
– В моих интересах? Где вы разглядели мои интересы? – нервно рассмеялась Мария. – Мои интересы в том, что меня запрут в четырёх стенах, лишат общения, будут обыскивать, – убьют, в конце концов, моего Роланда, милое животное, которое привязано ко мне и к которому я привязалась всем сердцем? И это вы называете заботой обо мне? Если моя августейшая кузина так боится заговора, он могла бы найти лучший способ, чтобы обезопасить себя и меня!
– Дело не только в заговоре, – загадочно проговорил сэр Эмиас. – Мне велели сказать вам, что её величество чрезвычайно недовольна вашим поведением в смысле нравственности.
